качество жизни и культуры, уровень притязаний субъектов в значительной мере определяются тем актом субъективности, каким творятся жизнь и культура.

Субъективный акт определяется сочетанием душевно-духовных сил субъекта. Такой акт может быть ориентирован на внешнюю реальность или на внутренний опыт, он может быть частичным или целостным и т.д. Упрощенность субъективного акта - одна из причин вырождения культуры в «бессердечную» техногенную цивилизацию. Максимум прибыли, минимум совести - такова ее экономикоцентричная рассудочная установка. Единение логики и аксиологии предполагает целостный духовный акт в единстве основных творческих сил. Такой акт составляет креативно-антропологический базис для успешной самореализации человека в личной, профессиональной и гражданской областях жизнедеятельности. Он ориентирует на креативность в проектировании социальных систем, будь то экономика, политика, менеджмент на предприятии или образование.
Проблема состоит во взаимодополнительности логического и аксиологического форм синтеза.
Современный человек пережил смену не только веков, но и тысячелетий, он застал период крутых перемен. Назревают какие-то сдвиги глубинных пластов в жизнеустройстве народов. Интуиция подсказывает - предгрозовые тучи сгущаются. Модерн эпохи Просвещения сменился постмодерном не только в философии, но и в реальной политике. Буржуазный класс из организатора производства выродился в его тормоз: продуктивная («физическая») экономика сменилась «виртуальной», спекулятивной. Крах мировой финансовой системы у ворот. Главной опорой современных «элит» стал человек гедонистический, с угасающим интересом к культуре.
Происходит в глобальном масштабе поляризация самих стран на избранные и неизбранные. Сведение всего к деньгам к ценности для обмена стало тотальным, всеохватным: национальная культуры, территории народа, национальные интересы, историческая память народа, суверенитеты государств, все это подлежит обмену; человеческие мотивы вытесняются экономическими соображениями. «Современная глобализация, - подчеркивал А. С. Панарин, - впервые в истории человечества посягает на эти основы коллективной судьбы и идентичности и предполагает тотальную приватизацию, исключающую саму постановку вопроса о национальной идее, национальных интересах, приоритетах, безопасности и т.п.» .
Поиски внешних опор для оздоровления нравственного климата на планете не дают эффекта. Ни общественная, ни частная, ни смешанные формы собственности; ни интеллектуально емкие технологии, ни «открытое общество», с его «демократией», «правами человека», «толерантностью» и «политкорректностью» не спасают души. Общепланетарный кризис человечества усиливается. Обнажился крах упрощенной материалистический методологии, атеистического научного сознания.
Духовное наследие И. А. Ильина отличается как раз самой развитой, тщательно продуманной и нравственно ответственной аксиологией с тем должным рангом ценностей, которые необходимы для духовной интеграции граждан России.
Аксиология Ильина аккумулирует в себе классическую отечественную и зарубежную культуру, свободна от односторонних крайностей, основательна, систематична, последовательна и полна; она может стать надежным ориентиром в теоретической разработке и практическом решении таких вопросов, как духовно-ценностные основы бытия человека, воспитания и образования, семьи и Родины, правосознания и государства, труда и собственности, культуры и армии; она способна быть необходимой предпосылкой развития современной философии и культурологии, этики и эстетики, философии религии и педагогики, политологии и права.
Существенным содержанием современного периода истории России является решение реальной проблемы - как соединить социокультурную традицию и процессы модернизации России. Эту же проблему решал Ильин в своем творчестве. Почему же опыт решения данной проблемы именно Ильиным представляется остро актуальным в настоящее время?
Такая актуальность объясняется, на наш взгляд целостностью творчества Ильина, конкретной аксиологией и прогнозным потенциалом его учения, проверенным временем.
Принципиальнаяновизна аксиологии Ильина заключается в том, что он развил положения об аксиологическом синтезе «сердца» на основе чувства совершенства. Если чистое единство апперцепции есть источник формального (логического) единства рассудка, то однородный свет совершенства, вспыхнувший в душе, есть источник единства ценностного самосознания, его качественный субстрат и генетическая основа всех последующих и более конкретных ценностей и качеств человека. Рассудок синтезирует явления со стороны формы, отношений, структуры, а «сердце» (как сосредоточие духовных чувств) синтезирует явления в аспекте их значимости для человека, со стороны их аксиологических качеств, модальностей. Отвлечение от синтеза «сердца» характерно для бессердечной технической цивилизации. Ильин исходил из верховенства совершенного и мерил совершенным все содержания - в душе и во внешней жизни.
Мышление есть универсальная способность человека, позволяющая ему строить свои действия согласно закономерностям внешних тел, причем, любых. Благодаря мышлению индивид выступает не частной силой природы, но в качестве субъекта, способного управлять всеми стихийными силами. Что бы ни делал человек, его активность управляется мышлением. Однако помимо мышления нам, людям, присущи такие творческие силы как продуктивное воображение, эстетическое созерцание, нравственно-чуткая воля, одухотворенная вера, совесть и любящее сердце. Единение этих сил рождает целостный духовный акт, дарующий полноту миропереживания и понимания, непроизвольное творчество и радостную самореализацию.
В познании, особенно социальной реальности, в равной мере важны и логический синтез мышления, и аксиологический (эмотивный, от слова «эмоция») синтез сердца, как духовного органа человека. Сердце синтезирует созерцания и представления в аспекте значимости событий для людей, в аспекте желаемого и должного. Такой синтез включает нравственные, эстетические антропологические и религиозные компоненты, дополняя односторонность логического синтеза, в котором доминирует форма, структура, устойчивые отношения (закономерности). Мышления вне ценностного положительного вектора становится всеядным, релятивным. Ему все равно, что доказывать. Оно неминуемо скатится до состояния этической и иной аксиологической нейтральности и станет социально опасным, плодя деструктивные проекты и ложные экспертизы.
И. А. Ильин, как никто другой, ясно прозревал планетарный кризис и квалифицировал его как кризис духовный в его религиозном сосредоточии. Работы И. А. Ильина обращены к нам, застающим этот кризис. Выход из кризиса предполагает, в первую очередь, не внешние преобразования, а само внутреннее, душевно-духовное преображение человека с иной вертикалью ценностей, с иным пониманием существа человека и межчеловеческих отношений, с иными ориентирами в «жизненном мире» - в воспитании и образовании, в религии и культуре, в политике и хозяйстве, в армии, суде и др. Ибо ментальность современного человека с ее техно - и экономикоцетричностью (максимум прибыли, минимум совести) не позволит преодолеть кризис.
И. А. Ильин, наследуя опыт Православия, сам лично практиковал иной, в отличие от современного, духовный акт. Такой акт он углубил и пережил всем существом своим и выразил по-пушкински, с прозрачной ясностью в своих творениях. Он обнажил гибельность того душевного акта, каким стала твориться техногенная цивилизация. Он намного опередил свое время и завещал нам аксиологию сердца на основе любви и воли к совершенству, к совершенству Божию . Он передал нам цельную теорию - актологию любящего сердца . И своим печатным словом убедительно обнажил человекотворческую природу и спасительность цельного духовного акта. Причастие к этому его акту позволяет войти во внутренний духовный мир мыслителя и через его духовную оптику верно воспринять как его труды, так и саму реальность.
Благодаря неустанному подвижнику русской культуры Юрию Трофимовичу Лисице опубликовано 22 тома трудов И. А. Ильина. Осмысление этого драгоценного материала в его полноте - дело дальнейшего исследования. Эти труды обращены к тем, кто не остужен сердцем и чуток к духовным энергиям, хотя и не задумывается всерьез о метафизике и о божественных лучах в этом мире.
Если И. Кант раскрыл логический синтез рассудка, то И. А. Ильин выявил аксиологический синтез сердца. Вопрос о соединении логики мышления и аксиологии сердца находится в центре современной философии, иных гуманитарно-социальных наук потому, что целостность духовного акта дарует спасение души и позволяет понять и преимущество объективно лучшего содержания и творить его. Сердце и разум, соединенные духовным созерцанием, есть два крыла творческого взлета и духовного парения личности в «солнечных пространствах» прекрасных значений. религия клонится к закату тогда, когда угасает горение сердца, меркнет и культура; с угасанием того и другого понижается ранг ценностей и притязаний людей; наступает подмена высшего низшим: культуры - техногенной цивилизацией. Начинается пошлость. Россия нуждается в обновлении духовного, культуротворящего акта, в единении сердца и разума.
Человек, конечно, соткан из природного материала, из остывшей «звездной пыли». Но природное снято в надприродном, в социальном. Социальное же в человеке снято в духовном. Духовное в человеке есть веяние божественных энергий. Поэтому человек есть «религиозное существо». Таким он воспринимал себя уже на заре истории. С позиций вертикали «божественное - духовное - социальное - природное» яснее понимаешь удельный вес компонентов бытия человека.
Ильин воспринимал Россию многолико: он видел Россию добольшевистскую и большевистскую, созерцал Россию из-за рубежа и прозревал оттуда Россию грядущую. Он видел в России то, что нам, ныне в ней живущим, пока еще не дано ощутить. И в многоликости России он прозревал то, что Господь задумал о ней. Поэтому он верен был до своей кончины замыслу Божию о России, зорко видел те круги, которые «варят антихриста» и завещал: «Эту линию духа, нить духа - надо по-ариадниному вести через весь лабиринт Минотавра».
На Родину возвращен прах И. А. Ильина, о его творчестве на центральном телевидении вышли два фильма Алексея Денисова. Общероссийское общественное движение «Россия Православная» учредило медаль имени И. А. Ильина «За развитие русской мысли». Продолжается издания Собраний сочинений Ильина. Все эти и последующие шаги в возвращении наследия И. А. Ильина будут с каждым годом постепенно приоткрывать «замутненному» общественному сознанию России жизненную значительность, величие и красоту духовного - культурного ранга мыслителя и обнажать необходимость смены курса в политике страны - в областях культуры и воспитания, политики и хозяйства. «Относительно русской религиозной философии XX века, - писал Н. П. Полторацкий, - можно сказать, что много было званных, но мало избранных. … Ильин принадлежал к категории людей, по-настоящему избранных. У него есть чему поучиться. И нынешним поколениям, и будущим. Ибо он был носителем не только верных идей, но и духовного меча и Животворящего Креста. Именно такие вдохновенные и вдохновляющие - предметно компетентные и ответственные - учители и нужны в наше смутное и трудное время. И конечно, именно такие нужны будут и в будущем» .
Духовный акт И. А. Ильина. Ныне Иван Ильин, замечает Юрий Трофимович Лисица, стал «самым читаемым» и «любимым философом». Лавиной печатаются его произведения. «В высших и средних духовных и светских учебных заведениях нашей страны и далеко за ее рубежами начали изучать удивительные по содержанию и выразительности труды философа» .
И. А. Ильин столь полно вобрал в себя русскую культуру, трагедию и надежды народа, что он, как никто другой из отечественных мыслителей, олицетворяет своим творчеством дух исторической национальной России. Его наследие блистает жемчужиной первой величины в короне классической русской философии, пробуждая в читателе глубочайшее чувство Бога и Родины.
Каким-то чудесным образом И. Ильин гармонично соединил в себе духовный огонь православия, чувство слова А. С. Пушкина, провидчество и совестливое понимание Ф. М. Достоевского, волевое начало А. В. Суворова, государственный ум П. А. Столыпина и логическую мощь Гегеля. Соединил в мелодию «поющего сердца», в ясное до «духовной очевидности» умозрение самых главных духовных предметов.
И. А. Ильин - это Пушкин в философии и в иных духовных видах творчества: и тот и другой обладали целостным духовным актом и развитым чувством совершенства . Понять наследие Ильина, значит усвоить в первую очередь тот его духовный акт, каким он творил свою жизнь и свои произведения; пережить те духовные состояния, и перенять ту «духовную оптику», которыми этот великий мыслитель преломлял полноту жизни и через которые излучал затем свои духовные лучи в саму жизнь.
Духовный акт И. Ильина целостный : в нем «соло» каждой способности сопровождается «хором» всех остальных и возникает «симфония» духа, дарующая полноту миропереживания и понимания. К таким способностям относятся разумное мышление, понимающее объективную истину; нравственная воля, ориентированная на сотворение добра; продуктивное воображение и эстетическое созерцание, постигающие прекрасное; любящее сердце, интуитивно схватывающее объективно лучшее содержание и переживающее его художественно; верование, укорененное в совершенство Божие; совесть, оценивающая помыслы и деяния с позиций должно совершенства.
И. Ильин над своим духовным актом работал постоянно, совершенствовал его, полагая, что от степени его полноты и гибкости зависит разрешающая способность души в богосозерцании и миропонимании. В истолковании реальности он одновременно понимает, созерцает, переживает, волит, верует, любит. Логико-эмоционально-волевые и иные компоненты как бы растворяются друг в друге и сливаются в единый духовный луч, сканирующий содержание предмета во всей его конкретной полноте. Возникает эффект «поющего сердца», «тихого созерцания», любовного видения наилучшего.
Доминантой у И. Ильина всегда является сердечное разумное созерцание , позволившее И. Ильину воссоздавать предмет, события в их предметной конкретности, духовных смыслах, нравственно-правовых, культурных, политико-экономических и социальных параметрах. Содержательная многомерность текста непроизвольно побуждает перечитывать работы И. Ильина: сначала для ознакомления с их содержанием, затем - чтобы вживаться в то духовное состояние автора, через которое он преломлял и выражал предмет, далее - снова возвращаться к содержанию текста, но уже с пониманием той «духовной симфонии», какой автором был написан текст. Чтение превращается в усвоение не только содержания, но и духовного акта И. Ильина и становится духовным глубинным общением и духовным возрастанием в эфире классической русской культуры.
Духовный акт И. Ильина отличается полнотой и гибкой пластичностью. Он с равным мастерством воспроизводит события внешнего опыта и явления внутреннего опыта; объективно воспроизводит положение крестьян и рабочих ; дает юридически точные оценки «большевистской политике мирового господства» ; безупречно сопоставляет «православие и католичество» ; молитвенно парит в глубинах верующего сердца в «Аксиомах религиозного опыта» ; его этюды в триптихе («Поющее сердце. Книга тихих созерцаний», «Я вглядываюсь в жизни. Книга раздумий», «Взгляд в даль. Книга размышлений и упований») художественны, мудры, и воспитательны; «Наши задачи» являют И. Ильина как политолога-энциклопедиста ; в произведениях о культуре России автор предстает как культуролог, теоретик эстетики и как искусствовед в области литературы, музыки; работа «О любезности» характеризует И. Ильина как утонченного социального психолога.
Свою актологию И. Ильин изложил во многих работах, в частности, в трех публикациях под общим названием «Религиозный смысл философии» . Для постижения духовных предметов философ сам должен быть духовно состоятельным, с очищенной душой. Он тогда имеет право писать о духовных предметах, когда он сам лично воспринял, испытал и пережил их как реальность в своем опыте. «Философская гносеология есть подлинная онтология : ибо философу необходимо прежде предметно испытать, чтобы верно знать» . Многомерность предмета обязывает к многомерному душевно-духовному акту. Предметный опыт породит и предметную очевидность.
И. Ильина можно назвать автором новой теории - духовной актологии . В своих работах он уделял значительное внимание тому сочетанию душевно-духовных сил, какими художник создавал картины, поэмы, романы, а тот или иной философ - свои учения.
Из целостного духовного акта Ильина следовала полнота его духовного наследия - история и теория философии, философия религии, культуры, искусства, политики, духовного опыта, этика, теория права и государства, историческая прогностика, обширная публицистика, дневники, переписка и др. И. Ильин - философ, теоретик права, культуролог, искусствовед, историк, деятель русского национального движения в эмиграции, патриот России, умелый политик и конспиратор, мудрый педагог и наставник в области духовного опыта; в целом - выдающийся национальный мыслитель России. «Имя русского религиозного философа и национального мыслителя Ивана Александровича Ильина - отмечает Ю. Т. Лисица, - мощно ворвалось в жизнь России конца XX столетия, естественно легло в русскую верующую душу и укоренилось в сердце человека русской культуры. Гражданин, любящий свою Отчизну и свой народ, болеющий за свою Родину, не может не отозваться на пламенное слово Ильина, потому что как у настоящего ученого слово это - точное, как у сильного философа - глубокое, как у мудрого педагога - строгое, как у истинного художника - образное, как у прекрасного стилиста - изящное» .
Ильина цитируют Президент России и лидеры политических партий, представители Русской Православной Церкви, его продуманные советы о пути к новой России внимательно осмысливаются на международных и всероссийских конференциях, на страницах газет и журналов, в научных публикациях. Наследие И. А. Ильина вышло на первый план образованного современного сознания и является, пожалуй, единственным из работ русских философов, которое объединяет все нравственно здоровые силы России независимо от их партийной принадлежности. Ильин духовно объединяет гражданское общество России.
Чем же он вносит общегражданское согласие в наши души? Прозрачной ясностью изложения великого духовного опыта , который представлен Православием и русской классической культурой, нравственной обоснованностью выводов из политических и социально-экономических исследований, национально-патриотической направленностью идей, свободных от самодовольства, исторической правдивостью в изложении психологии и политики большевизма, революции, отношений «Россия - Запад»; верной исторической прогностикой , целиком подтвердившейся в период «перестройки» и последующей «смуты»; убедительностью изложения «пути духовного обновления», ценностных основ бытия человека, семьи, воспитания, Родины, правосознания и государства, труда и собственности, воинского и иного гражданского служения Отечеству.
Или кратко: Ильин своим наследием вернул нам, ныне живущим в России, подлинную Россию во всей ее богоочарованности , культурном великолепии и многоголосии, душевной щедрости и духовного благородства . И вот на фоне такой России ясно понимаешь, падения и «звездные часы» России советской, тупики и перспективы России нынешней. Ильин возвращает нам российское национальное самосознание и достоинство, российский характер и волю к совершенству. И все это изложено Ильиным по-пушкински ясно и точно, без ненависти и злобы. Только вздох печали и сострадания трагедии и мукам народа, и вместе с тем всегда - «солнечная» перспектива.
Ильин, конечно, мыслитель христианско-православного плана. Но нет в его наследии дедуктивной трансляции православных догматов. Ильин высоко ценил славянофилов (русофилов) за то, что они поставили вопрос о развитии русской культуры не из православия, а в духе православия, так сказать, параллельно и непротиворечиво ценностям православия. Его работы целительны для каждого, кто не остудился окончательно сердцем; не важно, православный ли это человек, буддист или мусульманин. Классическое изложение Ильиным национального самосознания, патриотизма, Родины, своеобразия России не задевает национального достоинства иных этносов и этнокультур. И все это потому, что Ильин исходил из вселенского духа Православия. Все выверено, продумано, и найдены единственно верные слова. Такая поразительная простота, точность и легкость изложения обнажает ответственность, ежедневный труд над мыслью и словом. Шедевр Ильина «Поющее сердце» следует предоставлять школьникам для чтения так же, как и произведения А. С. Пушкина.
«Русскую идею» он наполнил конкретным содержанием, развил столь глубоко и систематически, что она сегодня становится манифестом патриотического культурного движения России. На IX съезде писателей России В. И. Белов выразился так: тот, кто не знает, что делать, пусть прочтет Ивана Ильина; все, что ни возьмешь у Ильина, все подсказывает нам, что делать, и не надо ничего изобретать. Сам Ильин тоже не изобретал «своей» оригинальной русской идеи, не подменял ее светским учением об экономике и политике, о свободе и гуманизме. Созидать русскую идею вне Православия или вопреки ему есть нелепая затея и фальшь. Русская идея - это «энтелехия », целевая, все оформляющая причина, направляющая созидательную активность народа; та субстанция народного духа, которую не следует отождествлять с ее многообразными проявлениями, будь то культура, политика или экономика; это - своеобразный духовный акт, каким русский народ творит свою жизнь, культуру и религии на протяжении веков. Все это Ильин гениально выразил в статье «О русской идее» и конкретно изложил в ряде иных работ. Эта творческая идея России формулирует то, что русскому народу уже присуще, что составляет его благую силу, что мы должны беречь и растить в себе, воспитывать в наших детях и в грядущих поколениях. «Русская идея, - подчеркивал И. А. Ильин, - есть идея сердца . Сердца, созерцающего свободно и предметно ; и передающего свое видение воле для действия и мысли для осознания и слова. Вот главный источник русской веры и русской культуры. Вот главная сила России и русской самобытности. Вот путь нашего возрождения и обновления. Вот то, что другие народы смутно чувствуют в русском духе, и когда верно узнают это, то преклоняются и начинают любить и чтить Россию» . Русская идея есть родниковой чистоты Православие, ставшее лучшим и высшим в ценностном плане духовным актом русского народа и пульсирующее в сердцах и помыслах, во всей ткани народной жизни.
Ильин продолжил традиции А. С. Пушкина, а не А. Н. Радищева или П. Я. чаадаева; образованного патриотического слоя и не «ордена» интеллигентов-западников. Первые труженически созидали Россию в религии и науке, воспитании и искусстве, в армии, экономике и политике. Вторые боролись в XIX веке с первыми так же, как они это делают и сегодня: гасят русский дух ради «голландского кафтана». Иван Солоневич раскрыл кричащее противоречие между реальной труженической Россией и ее кривым отображением в умах интеллигенции . Ильин негативно относился к «ордену» интеллигенции, к «белибердяевщине». «Заграничный Бердяев, - сообщал Ильин архимандриту Константину, - есть создание масонских лож . Он вступил в ложу, покидая Берлин и договариваясь с ИМКою… Отсюда вся история Бердяевщины; но и Булгаковщины. Ибо книга Булгакова в защиту Иуды Предателя с попыткой провозгласить Иуду национальным покровителем русского народа … - принадлежит сюда же» . Он не менял убеждений и в подвале Лубянки, не метался между православием и католичеством, протестантизмом и иудаизмом; избегал масонского братства. «Что же делать нам, зажатым между католиками, масонами и большевиками? Отвечаю: стоять , держась левой рукой (от сердца идущей) за Господа Христа, за его неделимый хитон, а правой рукой бороться до конца за Православие и Россию Православную. И прежде всего зорко видеть те круги, которые “варят антихриста”. Все сие, - хотя бы грозило полное с виду бессилие и полное одиночество. Этому я и посвящаю остатки моей жизни» . Всем сердцем и помышлением он любил Россию реальную, «корневую» (В. Распутин), в лучах Божиих. Схватывая основу бытия и духа России, он давал верные решения и потрясающие по точности прогнозы.
В июне 1950 года, после Великой Победы Советского Союза над нацистской Германией в 1945 году, когда страна изумительно быстро восстанавливалась, и еще не схлынула эйфория народа-победителя, Ильин дал трезвый прогноз в серии статей «Что сулит миру расчленение России». После падения большевиков «мировая закулиса» бросит во всероссийский «хаос» лозунг «народы бывшей России, расчленяйтесь!». Внутри России встанет или «русская национальная диктатура», которая возьмет в крепкие руки бразды правления, погасит этот гибельный лозунг и поведет Россию к единству, пресекая всякие сепаратистские движения; или же в стране начнется «хаос передвижений, отмщений, погромов, развала транспорта, безработицы, голода, холода и безвластия».
Подобные прогнозы могут проистекать лишь из понимания первосути духа и жизни России. Ильин исходил из первенства и направляющего значения духа в действительности. Дух есть любовь и воля «к совершенству». В нем человеческая социальность представлена в единой, всеобщей и достойной форме. Он - «ген» социальности, соборно объединяющий население в народ-личность. Социальность крепится духовными узами. Разложение духа народа так же обезображивает жизнь народа, как стирание генной информации уродует живую клетку. Так, Россия цвела и богатела в начале XX века, но она трагически пала из-за намеренного разрушения ее национальной субстанции - православия, самодержавия народности. Эрозия этой субстанции усиливалась с 1870-х годов. Советский Союз тоже распался в 1991 году в силу духовного кризиса.
Если Ильин оценил философию Гегеля как «учение о конкретности Бога и человека», то философия самого Ильина - это учение о совершенстве Бога и человека . Это учение есть объективно предметная и конкретная аксиология. В ней совершенство является основной, центральной и главной категорией, точнее, подлинной реальностью сердца и духа. Оно пронизывает обсуждение всех главных вопросов - размышляет ли Ильин о Боге и о Родине, об искусстве и о культуре в целом. Совершенство ветвится в более конкретные понятия-переживания, будь то добро, справедливость, любовь, вера и др. Из совершенства Ильин выводит иерархию ценностей, «ранг» отношений между людьми; оно служит критерием оценки философских и религиозных систем, государственных устройств, права, текущих событий. Совершенство предстает как такое содержание, которое являет собой единение и гармонию истинного, доброго и прекрасного. Совершенство - первоисток положительных ценностей и развитого чувства качества, «верного ранга», нравственности и художества, интуитивный индикатор доброго и прекрасного. Дух, часто отмечает Ильин, есть стремление «к совершенству» и его вдохновенная реализация, обретение надындивидуальных по значению ценностей, которые являются объективно лучшими сами по себе, а не только относительно кого-либо - лично меня, моего окружения, того или иного сословия, класса, той или иной партии и проч. В свете совершенства личность обретает «очевидность» и понимает преимущества объективно лучшего не только относительно себя, но и по отношению ко всем. Такая очевидность направляет внешний опыт достойным образом.
Противоположностью совершенства является ничтожное содержание, соединяющее в себе лживое, злое и безобразное; оно ничтожит, «у-ничто -жает» совершенное, цветущие формы жизни и духа и движется пафосом отрицания - нигилизма, раздора, разрушения и погибели. Ничтожное - это земное бытие дьявола. Оно имеет свои градации, формы и соблазны. Ильин в ряде статей уделил внимание делам дьявольским .
Совершенство Ильин укореняет в Абсолюте, в Боге, превращая философию в «подлинное богослужение». Многообразные выражения совершенства предстают как «земная риза» Бога, как «дело Божие». Бог есть Идеал объективно лучший и объективно сущий не только для меня, но и для всех. Он - полнота совершенства. Душа человека есть образ и подобие совершенства Божия. Поэтому человек стремится к совершенству как к своей богоданной родовой и всеобщей субстанции. Коль родовая природа духа у всех людей едина, то в принципе равноценно достоинство каждого человека, как дыхание Божие в разных душах. Если различные этнокультуры выражают дух того или иного народа, то совершенство суть тот инвариант , который присущ различным национальным культурам. Культура в высшем своем выражении совершенна по содержанию и национальна по своей форме. Можно затрудняться, писал Ильин, в понимании национальных форм культуры тех или иных народов, но пульсацию в таких формах всеобщего человеческого содержания (устремлений к совершенству через борения и соблазны) невозможно не принимать сердцем. Одни народы могут отставать в технике жизни, но лидировать в области культуры, а другие - лидировать в области технологий, но угасать в культурной области. Запад, писал И. А. Ильин, проживший в Германии и Швейцарии 32 года, материально может почти все, духовно - почти ничего. Угасание же культур прямо связано с десакрализацией души и жизни человека.
Ильин выстраивает такой смысловой ряд: совершенство Божие - дух человека как образ совершенства Божия - равноценность достоинства каждого человека и народа - совершенство как инвариант различных национальных культур - сверхклассовая духовная солидарность людей и народов. Эта смысловая связь и есть вселенское дыхание Православия, не замыкающееся в национальных границах. Такая связь проходит сквозь сословные, классовые, национальные, конфессиональные, индивидуально-личностные перегородки и служит абсолютной основой взаимного признания людьми и народами себя как равноценных субъектов, основой взаимного доверия, верности, взаимопомощи и солидарности.
Совершенство Божие - абсолютный первоисток совершенства земного. Логика Ильина такая. Подобное познается подобным. Совершенство открывается совершенному же чувству - любви. Любовь переживает совершенство эмоционально целостно, верование же постигает его духовно целостно. Истина, добро и красота - это разные проекции одного и того же - совершенства. В письме к Е. Г. Габричевскому Ильин приоткрывает онтологический аспект духа и материи: То, что Вы обозначаете словом «Ничто», писал Ильин, есть «подлиннейшая и интенсивнейшая реальность», то, что Гераклит называл огнем, а Филолай - мировым огнилищем, «источником света, тепла, разума, закона и порядка». Греки не знали еще только «главного, что это есть источник любви. … Есть великая тайна мирового бытия: посылающий Богу любовь - получает ответ Его - Любовью и становится блажен. … Критерий верности: наступает состояние Гармонии, Покоя и претрепетной благодарности. … Чувство незаслуженного счастья. Потусторонняя жизнь начинает переживаться как возврат домой , в лоно Отчее и как величайшая несомненность . Любовь дает очевидность. Очевидность дает Единение с Ним. Единение дает блаженство. Секрет в том, что материя есть модус Энергии. Энергия же по существу есть Дух, а Дух есть сразу Любовь - Разум - Свет - Гармония - Блаженство» . Материальная оболочка Универсума предстает как сгущение, отвердение духа, ведь и она изумительно сложна, например геном человека. «Мир вертится не зря, не без смысла: он борется за совершенство» . По Аристотелю, все сущее приводится в движение Перводвигателем, который, будучи недвижимым, все приводит в движение своим совершенством. И вот стремление всего сущего к преодолению материи, к мерам и стройным гармониям, к совершенным формам есть, по выражению Ильина, «дело Божие», продолжаемое и человеком.
Духовное наследие Ильина есть развернутое и гениально выраженное совершенство в многообразных его преломлениях; в его наследии подведен с позиций аксиологии совершенства итог духовных исканий классической философии, и аутентично выражена спасительность Православия. Ильин переживал сердцем совершенство Божие и его лучи во внешней реальности и в человеческих душах. Речь идет не о понятии совершенства, но о совершенстве как духовной реальности божественного ранга .
Вера в Бога есть стремление к совершенству во всей его полноте. Она вселяет в деяния дух качества, мастерства, художества, любви и добра, верности, щедрости и благородства. Общение с Богом предстает в трудах Ильина как источник вдохновения, опора истинной науки, чистой совести, месторождение гениального искусства, фундамент правосознания и патриотизма, гарантия дисциплины и храбрости. Ибо все перечисленное есть модификации одного и того же - воли к совершенству. Укорениться в Боге, значит стать сильным в добре, а не во зле. Революция потому и победила, отмечал Ильин, что русские люди отошли от Бога и стали слабы в добре. Верх взяли люди, сильные во зле.
Воля же к совершенству специально утверждается в религии. Религия - это культивирование самого духа совершенства в его сакральном, божественном значении; она - солнце национальной культуры. «История не знает культурно-творческого и духовно-великого народа, пребывавшего в безбожии». «От совершенства религии зависит и высота национальной культуры» .
Большевики поняли, заключает Ильин, что «корни русского христианства, русского национального духа, русской чести и совести, русского государственного единства, русской семьи и русского правосознаниязаложены именно в православной вере, поэтому они пытаются искоренить ее» .
Если религия культивирует дух совершенства в его сакрально-божественном значении, то культура воплощает этот дух в зримые образцы мышления и воления, чувствования и веры. Культура исходит из духовной природы человека и начинается там, где «духовное содержание ищет себе верную и совершенную форму». В культуре внутреннее, духовное, писал Ильин, определяет собой достоинство внешнего, материального. Так, нравственность, поясняет он, ценится не по ее внешней пользе, а по внутреннему состоянию души. Государство жизненно там, где на высоте пребывает правосознание граждан. Хозяйственные вопросы разрешаются «через воспитание людей в духе братства и справедливости». Культура захватывает «самую глубину человеческой души» в отличие от «цивилизации, которая может усваиваться внешне». Вырождение культуры начинается тогда, когда меркнет ее духовное солнце - религия. Угасает и культура. Ибо она лишается своей сокровенной сути - духа совершенства, которым ее питали благодатные лучи Божии. Высшее подменяется низшим, совершенное - ничтожным, внутреннее - внешним, духовное - материальным. Разнуздывается инстинкт вне идеала. И культура вырождается в цивилизацию - в технику жизни . Это вырождение начинается с секуляризации (обособления) культуры от религии, души от Бога (эпоха Возрождения). Оно усиливается с богоотпадением и откровенным богоборчеством в Новое время и превращается в сатанизацию мира в XX веке.
Дьявол, искушая спасителя, предлагал Ему превратить камни в хлебы. Он же ответил: «Не хлебом единым жив человек, но всяким словом, исходящим из уст Божиих». «Словом» - значит логосом, духом Божиим. Искуситель предлагал путь сугубо материалистический: сначала накорми людей, а потом требуй с них добродетели; сперва обустрой внешнюю жизнь, а потом взыскуй о спасении души. Совет искусителя вырос в дальнейшем в целую философию: в жизни человеческой материальное первично, а духовное вторично. Такова идеология обоснования технической цивилизации. Техногенная цивилизация - это путь искусителя, а культура - это путь Христа.
В рамках современной цивилизации ставка делается на обустройство внешней жизни внешнего человека путем промышленных технологий, науки, разрабатывающей технологии, товарно-денежной связи и права. Цивилизация (техника жизни), не направляемая культурой, вселяет в человека безвдохновенный, технорационалистический «дух» всеобщего упрощения и нивелирования по единым стандартам и превращает людей в однородные кубики. Современный человек, писал Ильин, идет за «материальной наукой», «техникой», «жизненными средствами»; за светской «безрелигиозной государственностью», за «приобретательскими инстинктами и хозяйственными законами», за «безрелигиозным искусством», которое становится «праздным развлечением» и «нервирующим зрелищем». Растет и ширится научная картина мира, «миросозерцание без Богосозерцания».
Принципиальная несостоятельность технической цивилизации состоит в понижении ранга: внешнее и низшее становятся мерилом внутреннего и высшего. Культура не отрицает достижений цивилизации. Просто в ней иная субординация ценностей, иной ранг в отношениях между людьми, исходящий из совершенства: высшее служит мерилом низшему, лучшее - мерилом хорошего и плохого. В бедах технической цивилизации повинны не техника, деньги, право и наука сами по себе, а неверная иерархия ценностей, т. е. духовная смута, ведущая к смуте внешней, социальной, к большевизму.
Анализируя идеологию большевизма, Ильин показывает, что яд большевизма слагается из материализма, воинствующего безбожия и интернационализма. Материализм опошляет, обессмысливает и разрушает жизнь. Человек не сводится к телу, чреву и похоти. Он - не машина, не чувственное животное, не голодный зверь. Такое понимание унижает человеческое достоинство, разжигает зависть и социальную ненависть, ведет к рабству и муке, к гражданской войне. Безбожие разлагает в душе человека священные основы жизни: веру, совесть, честь, верность, любовь к Отечеству, дисциплину. Гибнет правопорядок. Крошится государство. Народ обрекается на унижение, муку и вымирание. Интернационализм есть «духовная болезнь». Национальное обезличение - великая беда и опасность: человек становится беспочвенным и бесплодным скитальцем по чужим дорогам. Интернационализм есть путь к предательству Родины. Если в государстве начнут править интернационалисты, предупреждал Ильин, то они не захотят блюсти исторические интересы народа. Народ станет средством для чуждых ему целей. Он будет разорен, обессилен и в последний час предан. Современные революционеры, замечает Ильин, люди ненависти, не имеющие Бога. Все же великое в культуре всегда почвенно. Все гениальное родится в лоне национального духа. Материализм, воинствующее безбожие и интернационализм, соединенные вместе, образуют тот адский заряд, который разрывает в клочья культурное тело народа.
Так, материализм обосновывает верховенство материального и борьбу за него одного класса с другим. Он гордится тем, что в нем нет ни грана морали: нравственно то, что служит революции, успеху в классовой борьбе. Но такая борьба есть борьба одной части народа против другой, т. е. «прикрытая гражданская война», которая свирепее международной. Большевистская «борьба классов» есть на самом деле провокация на самоистребление народа на радость ненавистникам России. Кто начинает эту борьбу ради интересов одного класса, тот предает Отечество и ведет страну к гибели.
Государство же, утверждает Ильин, исходит из целого, а не из части; из единения народа, а не из классовой борьбы. Оно - не машина принуждения, а орган духовной и волевой солидарности. Солидарность граждан, пишет Ильин, есть основа государства. Оно держится не насилием, а правовым авторитетом, правосознанием граждан, их добровольной лояльностью. Истинная политика считается с интересами лиц, групп, классов, но «с точки зрения целого» - государства, Родины, народа. Если интерес класса обоснован, справедлив, то это уже интерес всего народа, государства. Надо, следовательно, отстаивать не сугубо частные, классовые интересы, а те, которые есть одновременно и общенародные (всем на пользу). Политика есть постижение патриотических целей. Партии должны служить не классам, а Родине, народу, государству по программе всенародной справедливости с учетом интересов всех слоев и классов. Истинный вопрос для избирателя: в чем нуждается Родина? А не «что мне, моему сословию надо?». Государство, следовательно, представляет собой «дух целого». Родина шире патриота. А формула патриота - «мое дело есть дело моей Родины и моего народа».
Государство имеет право сопротивляться злу силою. Не пресекать противозаконные и злые дела - значит предать слабых на угнетение, а свой народ - на порабощение иностранцам. Человек имеет право прощать свои обиды, но не чужие страдания. Он имеет право жертвовать собой, своим имуществом, но не своими братьями и не своей Родиной. Развенчивая учение Л. Н. Толстого, Ильин подчеркивает, что непротивление злу есть принятие зла, подчинение ему, участие в нем, превращение себя в его орган, орудие и рассадник. Это - саморастление, самозаражение и распространение заразы, вовлечение других во зло.
В противостоянии злу армия есть мужественное начало народа, его воля и сила, его рыцарская честь, ограда национальной целости и независимости. Русская армия - это школа русского патриотизма. верности, чести, дисциплины и стойкости. Воинское знамя - священная хоругвь народа. Ее победы - наши победы. Ее разложение - наша гибель. Интеллигенция, замечает Ильин, держалась тезиса «гражданин вселенной выше патриота». Она тянулась к интернационализму, всячески шельмуя свою национальную армию, и в итоге отдала Россию большевикам.
В размышлениях о последствиях большевизма Ильин излагает свою линию верности исторической национальной России. Дело не в том, кто сейчас временно одолел, а в том, кто прав по самому существу перед лицом Божиим. Ибо кто прав по сути, тот и будет править. Зло большевизма само по себе несостоятельно. Победа будет за религиозной национальной Россией. Мы увидели зло, писал Ильин, чтобы обратиться к Богу, предательство укрепило нас в верности, порабощение - в свободе, бесправие - в справедливости, а разорение Родины - в патриотизме.
Развернув панорамную картину духовного кризиса человечества XX века в высшем его сосредоточии - в религии, Ильин дает гениальный совет: выход из кризиса: в обновленном сердечном понимании христианства, в «постижении и усвоении утраченного нами религиозного опыта самого Христа» .
Надо перестроить сам культуротворящий акт нашей души. Мысль сама по себе все разложит и подкопает. Воля сама по себе то же не принесет обновления, так как она лишена очевидности и склонна плодить одну дисциплину и полицейское государство. Воображение без любви , духовно слепое, породило декадентский модернизм, искусство мнимое, «часто ничтожное и пошлое»: это «безвкусные, праздные обрывки»; «больные выкрики», «вспышки духовного безволия, немощи и распущенности», обломки безобразных замыслов, неестественные выверты, противоестественные химеры; искусство модернистов «бредит на языке больных страстей и бесцензурно выбрасывает сырой материал бессознательного». Современное искусство перестало служить священному, стало забавою, созданной для возбуждения и раздражения, не то развратною потехою, не то беспринципным промыслом. Оно творится в атмосфере художественной бессовестности: здесь все позволено . «И невольно возникает вопрос, - писал Ильин: искусство это или больной бред? Художественное творчество или духовное разложение? Культура или гниение?» Бред и гниение, если иметь в виду современные СМИ России.
Нынешний культурно-творческий акт, отмечал Ильин, покоится «на чувственном восприятии» и считает его «дверью во внешний мир»; пред той дверью сидит критически настроенный страж - «мысль»; из их союза зарождается «позитивная наука и техника»; результаты этого союза подхватываются «инстинктом и волей »: инстинкт становится стимулом «экономики, воля - стимулом государства». Воображение находится под строгим контролем разума. Жизнь чувств вообще вытесняется из культуры общества и имеет место только в частной жизни. В мире бизнеса они ни к чему .
Что касается сердца - источника духовной любви и творческого созерцания, то оно как-то оледенело настолько, что упоминание о нем в философии и психологии считается дурным тоном. Современный кризис - «это кризис расколотого человека »; он не верит в Бога - сосредоточие всех высших смыслов, поэтому у него атрофировался религиозный орган - любящее сердце, фокусирующее в целостность все творческие силы души. «Аналитический разум, беспочвенная и разнузданная воля и бездуховный инстинкт самосохранения - вот все, что ему осталось. Все остальное подлежало осмеянию: вера, стыд перед собственным безжизненным сердцем, творческое созерцание …» . Расколотый духовно человек - «несчастный» и «обессиленный» человек. Воспринимая истину, он не может определить, истина это или нет. Вопрос о добре и зле он подменяет вопросом об относительно полезном и относительно ущербном. Он во всем релятивист . Если он любит, то не уверен, любит ли он или не любит. Его «да» заигрывает с «нет». В его душе много центров. Каждому он клянется в верности. Как только один из центров оказывается не совсем удобным, слишком требовательным, он тут же съезжает на «другую квартиру» души и устраивается там поудобней. Он ни с чем не связан подлинной верностью, ко всему готовый, ни во что не верующий, ничего не любящий, скорый на предательство, довольный собой. Он «политкорректен» и «толерантен». Такова его свобода, и таков его гуманизм. «В нем нет самой важной, самой драгоценной основы духовного характера - всеобъемлющего, единого, единственного центра жизни » .
Он советует: «человек должен обрести в себе свою цельность. Он должен собрать … разлетевшиеся органы своего духа, оживить их и восстановить заново. Человеческий разум должен снова и снова пробиваться к вере, поборов в себе ложный стыд перед собственным сердцем. Мысль должна примириться с творческим и снова стать созерцательной, интуитивной, провидческой. Аутентичная фантазия должна пройти школу предметной интенции и духовной ответственности. Формальная, безудержная воля должна подчиниться совести и сердцу. … Тогда рассудок обретет способность к созерцанию и станет разумом, а созревающий разум станет повиноваться сердцу, так что все пути будут вести к сердцу и исходить из сердца. Сердечное созерцание, совестливая воля и верующая мысль - вот три великие силы грядущего, которым будут по плечу все проблемы бытия; они-то и создадут человека, обладающего творческой цельностью» .
Только любящему сердцу доступна глубина постижения и очевидность преимущества объективно-лучших, совершенных содержаний . Душа человека стремится к совершенству потому, что она боготварна и сопричастна совершенству Творца. В воспитании ценностного сознания синтез сердца является базисным.
Сердце - источник «духовной любви к поистине драгоценному предмету». Выбор, правильный и окончательный, есть дело истинной любви. Кто никого не любит и ничему не служит, тот пуст, стерилен, духовно мертв. «Только любовь может предсказать человеку, что делать, чем жить, за что бороться, за что стоять, за что идти на смерть. … А все прочие духовные и физические потенции имеют своей задачей верно и надежно служить любви». Тогда все дарования человека получают более высокий духовный заряд: «любовь превращает воображение в предметное созерцание - в результате просыпается религиозная вера; любовь наполняет мысль живым содержанием и придает ему силу предметной очевидности; любовь укореняет волю и делает ее носителем совести; любовь очищает и освящает инстинкт и открывает в нем духовное око; любовь углубляет и облагораживает чувственные восприятия, делая их художественно осмысленными, направленными на служение искусству».
Все это, замечает Ильин, не преувеличение, а «простые, основополагающие истины духовной жизни, в которых сразу же узнаешь основополагающие истины христианства» . Из любящего сердца исходит сердечное созерцание , «вчувствование в совершенство » , которое Ильин отождествляет с «творческим созерцанием» и которым во все времена творились классическая культура, включая науку, подлинное правосознание и истинные отношения между людьми.
Современный религиозный кризис, подчеркивал И. А. Ильин, «состоит, по существу, в том, что человеческий дух утратил цельность, а потому и подлинность , и жизненную силу в очевидности» . . Есть научная очевидность внешнего опыта, законов природы, внешнего мира вообще, и есть очевидность внутреннего духовного опыта, требующая более сложного духовного акта - единства главных сил души. Религиозное возрождение возможно не в противопоставлении этих очевидностей, а в их преображении в «единую и цельную очевидность ». С позиций цельной очевидности в научном опыте «нет и не может быть данных, свидетельствующих против религиозной очевидности». И точно так же в религиозном опыте» нет и не может быть данных, свидетельствующих против научной очевидности» . Дело в том, что предметы религиозного опыта существуют исключительно только в духовном измерении, и этих предметов не уловят ни телескоп, ни химические реактивы. «Я глубоко уверен, - писал И. А. Ильин, - что религиозное возрождение приблизится только в борьбе за цельность духовного опыта и очевидности» . Эту принципиальную позицию мыслителя о духовном акте следует особо акцентировать. Ибо человеку с помраченным сознанием, потерявшему здравие, ведь не помогут ни новые технологии, но новые формы собственности. Обновление России разумно начинать с преображения всей субъективной сферы, в первую очередь с нравственной. Вот что писал Ильин по этому поводу архимандриту Константину: «Годы идут, а я заканчиваю книгу за книгой и складываю их у ног Господа моего. … Все они об одном: как восстановить нам, русским, а за нами и другим, верный духовный акт. Акт веры, акт правосознания, акт художества, акт совести, акт очевидности, акт характера» .
Россия, писал ильин, спасется творчеством - обновленной религиозной верой, новым пониманием человека, новым политическим строительством, новыми социальными идеями. Былой России не будет. Будет новая Россия, но по-прежнему - Россия. Она восстановится служением Богу на земле, религиозно-осмысленным патриотизмом и религиозно-вдохновенным чувством и пониманием. Соблазны материализма, безбожия, интернационализма, западного модернизма будут преодолены. Русское искусство вернется к собственным созерцаниям и глубинам. И в созидании новой России важно помнить, что Отечество выше сословий, классов, парий, выше всякого лица. Россия - не механическая сумма лиц, партий и классов, а «священное единство». Крепость единства России - в самобытной культуре, созданной русским народом во всем сложном сочетании его национальностей. Эта культура, продолжает Ильин, создавалась в течение целого тысячелетия на единой территории, под единой государственной властью, при едином языке, в единой судьбе международных войн и социально-классового, хозяйственно-торгового сотрудничества.
Все это выработало у народов России сходство душевного уклада, подобие характеров, близость в обычаях, то основное единство в восприятии мира, людей и государства, которым русские народы без различия племени отличаются от западноевропейских народов.
Славяно-русское племя не отгораживалось от замиренных и присоединенных им иных племен, но принимала их в свой состав гражданственно, кровно, культурно и правительственно. Различия не исчезли, но равноправие и душевно-бытовое общение вызвали к жизни духовно-братское единение. Вследствие этого духовно-творческий акт славяно-русского племени, не изменяя своей природы, приобретал все новые горизонты и задания, его вели славянская даровитость и вселенское дыхание русского Православия. и когда он окреп и развернул свое творчество, то оказалось, что Россия не просто единое государство, подчеркивает ильин, но «система духовного единства», созидаемая единым русско-национальным духовным актом. В этом единстве все племена России найдут себе родную стихию. Русский, по Ильину, этот тот, кто принимает Россию огнем своей любви и служит ей волею и делами. Будучи единой и неделимой, Россия сохраняла все народы, языки и культуры.
Поэтому манера большевиков строить российское государство по племенному признаку, с правом наций на отделение, есть абсурд. России, по мысли Ильина, необходимо унитарное государство с самоуправлением на местах при единоличном главе государства. Ильин скептически относился к развитию республиканских начал в новом российском государстве. Россия становилась республикой только в периоды «разложения и провала». Республика - это «правовой механизм», а монархия - «правовой организм». Однако в постсоветское время необходимо, полагал Ильин, период, чтобы русский народ пришел в себя, сомкнулся с культурой добольшевистской России и дозрел до монархического правосознания. Для этого периода целесообразен единоличный глава государства.
После падения большевиков, писал Ильин, необходима внепартийная, сверхклассовая, национальная, религиозно-вдохновенная и жизненно-творческо-гибкая диктатура. Иначе в России возникнут распад и хаос, с вечными восстаниями авантюристов, субсидируемых из-за рубежа. Российская государственная власть может быть или сильной, или никакой. Она сильна тогда, когда религиозно и национально убедительна и способна воплотить русскую идею в полном объеме и во всех сферах жизни. На ненависти классовой и расовой, завещал Ильин, Россию не построишь. Нужно национальное единение в общей идее: Бог, Родина, национальный вождь. Социальной основой единения будет ведущий слой - средний класс, при условии, если он будет патриотическим и организованным. Иначе не избежать распада государства и всей страны.
Русскому человеку надо духовно вернуться на свою Родину, к Матери-Церкви, к своей национальной культуре, усвоить русскую идею и осуществить ее во всем - в религии, науке, праве, государстве, искусстве, труде, суде, медицине, воспитании. Нужны «свое видение, своя вера, свои мысли и новая своя государственная форма». Надо победить в себе, продолжает Ильин, дух частного, личного, партийного, классового интереса; надо восхотеть русского, всероссийского, единого и общего; надо укорениться сердцем и волею в Божием деле до бесстрашия, до непоколебимости.
СтратегиюИльина можно представить обобщенно так: в политике следует идти направо , а в экономике - налево . Направо - значит приближать жизнеустройство общества к Завету Христа, исходить в практических делах из нравственных императивов, традиций отечественной культуры, преемственности поколений; налево - значит сообщать хозяйственной активности такие формы, которые просторны для инициативы, самодеятельности, предприимчивости. Тем самым Россия будет застрахована от крайностей и недугов монопартийности, либерализма, формальной демократии, с одной стороны, а с другой - от паралича хозяйственной инициативы. Такая страховка создаст предпосылки для восстановления национально-культурной идентичности народа, исторической памяти, достоинства и чести граждан и тем самым - для смыкания исторической связи времен и поколений. Так Россия за десятилетия восстановит свой великий исторический ранг в религии и культуре, в государственном строительстве и хозяйстве; утвердит свои правила игры в международных делах, обретет все новых и новых союзников в геополитике.
Россия, подчеркивал Ильин, спасется только самостоянием, самопомощью, творческой самодеятельностью. «Кто бы я ни был, - я служу России, не маммоне и не просто «начальству», не карьере и не просто работодателю. Но именно России: ее спасению, ее строительству, ее качеству, ее величию, ее совершенству, ее оправданию перед лицом Божиим» . Таковой была гражданская молитва Ивана Александровича Ильина. Россия для него была храмом, стоящим пред Богом.
И. А. Ильин, пишет Ю. Т. Лисица, - «философ стратегический». «Нет сомнений в том, что наследие мыслителя станет твердой опорой для грядущих поколений»

В 4-й том вошли основные произведения И.А.Ильина, относящиеся к философии права и государства: «Понятия права и силы», «Общее учение о праве и государстве», «О сущности правосознания», «О монархии и республике».

В них автор предстает как ученый-правовед и государствовед, создавший идеальное, но вместе с тем и реальное учение о правосознании — основе всякого нормального и естественного устройства государственной и общественной жизни и основе власти как формы политического бытия.

Собрание сочинений в 10 томах. Том 5

В 5-й том собрания сочинений И.А.Ильина включены его работы «Основное нравственное противоречие войны», «О сопротивлении злу силою», а также лекции и статьи, посвященные центральному вопросу нравственной философии — проблеме добра и зла, их внутренней духовной сущности и акту сопротивления злу. В приложении помещена обширная полемика вокруг идей философа.

Собрание сочинений в 10 томах. Том 7

В 7-й том вошли лекции и брошюры И.А.Ильина, посвященные анализу идейной и духовной сущности большевизма и коммунизма как общемировых явлений, разоблачению античеловеческой политики большевиков в советском государстве, перспективам и путям строительства новой России. Большинство предлагаемых работ публикуется на русском языке впервые.

Аксиомы религиозного опыта. Исследование в 2-х томах

«Аксиомы религиозного опыта» (1953). Последний труд - итог работы всей его жизни. С позиции православного христианина автор исследует опыт личных духовных переживаний человека, его нравственное состояние, размышляет о непростом пути человеческой души к вере в Бога.

Национальная Россия: наши задачи

«Национальная Россия: наши задачи» — книга для борцов за Великую Россию, грозное предупреждение всем ее врагам, как с Запада, так и с Востока.

Опубликованные в ней статьи рассылались под грифом «Только для единомышленников» руководящим чинам русской боевой организации РОВС и являлись мощным идеологическим оружием в руках ее членов, мечтавших о грядущем национальном диктаторе, способном возродить и обновить Россию.

О грядущей России. Избранные статьи

Творческое наследие выдающегося русского мыслителя Ивана Ильина, изгнанного Советским правительством из страны в 1922 г., по крупицам начинает возвращаться к русскому читателю, которому оно адресовано.

Книга «О грядущей России» — первое объемное издание трудов автора, созданных в эмиграции. Они посвящены посткоммунистической, то есть современной России.

О сущности правосознания

«О сущности правосознания» — одно из его замечательных сочинений, посвященных вопросам власти и государственного устройства.

Автор, в совершенстве владея историей и философией права, раскрывает духовный смысл и государственное предназначение правосознания. Развивая русскую государствоведческую традицию, исходя из национальных интересов России, он дает ответы на вопросы о сущности государства и формах власти.

Основы христианской культуры

В книгу знаменитого русского философа И.А.Ильина включена одна из самых выдающихся работ — итог всей жизни писателя — «Аксиомы религиозного опыта», в которой на простых примерах показаны возможные духовные пути человека к Богу, а также известное исследование «Основы христианской культуры».

Автор с позиций православного христианства рассматривает практически все варианты религиозных опытов личности, учитывая ее психологические особенности, воспитание, образ жизни и жизненные ценности, показывает эволюцию душевных потрясений на пути к вере и в то же время приводит примеры из других религий.

Переписка двух Иванов. 1927-1934

В этом томе впервые публикуются 222 письма русского религиозного философа, национального мыслителя и ученого-государствоведа И.А. Ильина и великолепного православного писателя И.С. Шмелева из коллекции мичиганского Архива И.А. Ильина (США) и 3 письма из частного архива И. Жантийома (Франция) периода 1927 - 1934 годов.

Переписка двух Иванов. 1935-1946

В этом томе впервые публикуются письма русского религиозного философа, национального мыслителя и ученого-государствоведа И.А. Ильина и великолепного православного писателя И.С. Шмелева из коллекции мичиганского Архива И.А. Ильина периода 1935 - 1946 годов.

Понятия права и силы (опыт методологического анализа)

Первая оригинальная работа Ильина — «Понятия права и силы. Опыт методологического анализа» — посвящена, казалось бы, частному вопросу: можно ли в определенном отношении считать тождественными право и силу?

Главный смысл работы Ильина заключается в демонстрации того, что право в его сущностном понимании не есть «реальность» в обычном смысле этого слова. Право есть внешнее выражение некоторых глубинных отношений между людьми, выходящих за пределы их существования в материальном мире.

Путь духовного обновления

В книге публикуются главные идеологические труды великого русского мыслителя, философа Ивана Александровича Ильина.

Правильные пути, ведущие к национальному возрождению России, по Ильину: вера в Бога, патриотизм, историческая преемственность, монархическое правосознание, духовный национализм, российская государственность, частная собственность, новый управляющий строй, новый русский духовный характер и духовная культура.

Путь к очевидности

«Путь к очевидности» — произведение И.А. Ильина (изд. посмертно в Мюнхене в 1957 г.), подводящее итог его многогранной философской деятельности.

Современное человечество, утверждает Ильин, переживает глубочайший кризис; в своей основе это кризис духовный, т. е. разрушение коренных духовных начал человеческого бытия.

Важнейшая задача состоит в том, чтобы восстановить и обновить эти начала, для чего необходимо глубоко проникнуть в их подлинную природу, а также понять особенности усвоения и трансляции духовных ценностей в обществе, роль различных социальных институтов (семьи, нации, государства и т. д.) в данном процессе.

Иван Ильин — один из самых проницательных русских мыслителей. Он покинул Россию на «философском пароходе» в 1922, когда советским правительством из страны был изгнан весь цвет российской интеллигенции, а «возвратился» в 2005: его прах был доставлен из Швейцарии в Москву и перезахоронен на кладбище Донского монастыря.

Мысли философа, искренние и пронзительно мудрые, деликатно наставляют читателя, учат его искусству жизни. Уроки Ивана Ильина — это ценные рецепты истинного проявления христианства. Свобода, любящее сердце и умение «вчувствоваться» — это и есть, по мнению писателя, главные составляющие человеческого счастья.

Настоящий сборник состоит из трех сочинений, объединенных общим внутренним замыслом: «Я вглядываюсь в жизнь. Книга раздумий», «Поющее сердце. Книга тихих созерцаний» и «Путь к очевидности».

русский мыслитель, философ, публицист и общественный деятель. Закончил юридический факультет Московского университета, где в 1918 стал профессором. В конце 1922 года выслан из России. Жил в Берлине, где преподавал в Русском научном институте. В 1927-30-е издавал "журнал волевой идеи" - "Русский колокол". После прихода к власти Гитлера был вынужден уехать из Германии и обосноваться в Швейцарии, где прожил до конца своих дней.

* * * * * * * * *

ПРИМЕЧАНИЕ РЕДАКТОРА

Ильин Иван Александрович (16/28.03.1882 - 21.12.1954)

В начале 21 века над могилой Ивана Александровича и его супруги нависла угроза уничтожения . Кем была все-таки продвинута идея перезахоронения непонятно, т.к. в об этом говорится очень туманно. Церемония перезахоронения праха философа Ивана Ильина и его супруги состоялась 3 октября 2005 года в некрополе Донского монастыря в Москве.

С возвращением интеллектуального наследия Ивана Александровича дело обстоит следующим образом.

Архив попал на хранение в Мичиганский госуниверситет в 1965 году из Цюриха после смерти Ивана Ильина в 1954 году. "Иван Александрович завещал хранить свой архив за рубежом до тех пор, пока в России не закончится большевистский режим",– пояснил газете эксперт Российского фонда культуры профессор Юрий Лисица. Хранитель архива профессор Мичиганского университета и ученик Ивана Ильина Николай Полторацкий не спешил передавать архив России и после развала СССР. С приходом к власти Владимира Путина в семье Полторацких отношение к России изменилось, правда, к этому времени самого профессора уже в живых не было, а права на архив перешли его вдове Тамаре Михайловне. Возвращение архива Ильина состоялось в рамках президентской программы "За примирение и согласие" (программа призвана преодолеть историческое разделение в обществе, которое произошло в 1917 году. В ее рамках в 2005 году были перезахоронены Антон Деникин и Иван Ильин), курируемой полпредом президента РФ Георгием Полтавченко и осуществляемой при активном участии Российского фонда культуры и госструктур. Возвращение архива обошлось в $60 тыс. За финансовой помощью представители власти обратились к известному бизнесмену Виктору Вексельбергу, который оказал ее через фонд "Связь времен".

1. Русские люди! В 2002 г. на телеканале "Россия" был показан фильм "Русский исход" Алексея Динисова. В этом фильме его автор говорит, что в 2005 г. могила Русского мыслителя Ивана Александровича Ильина, которая находится на кладбище Цолликона под Цюрихом, будет уничтожена, т. к. земля на кладбище платная, а взносы прекратились со смертью проф. Полторацкаго. Самым надежным способом сохранить прах Ильина автор фильма считает перевезти его в Россию, но на это нет денег. Когда я смотрел этот фильм и слышал эти слова, я не верил своим ушам: неужели в России нет людей, которые любят Русского национальнаго мыслителя и Русского патриота, которым был Иван Александрович Ильин, которым дорого его огромное наследие и которые готовы пожертвовать частью своих денег, чтобы спасти прах мыслителя от уничтожения и о каком Русском патриотизме может идти речь, если Русские люди способны спокойно наблюдать за уничтожением могилы настоящаго сына России Ильина, не пытаясь ничего предпринять, чтобы предотвратить это ужасное событие, не желая разстаться хотя-бы с малой частью своих сбережений и, может быть, ситуация уже изменилась, и кто-то выплачивает взносы. Но если это не так, то я обращаюсь к Вам, Русские люди! Необходимо выяснить ситуацию, и если могиле Ильина по-прежнему грозит уничтожение, то организовать сбор пожертвований и перевезти прах Русского философа на его родную землю. В России много Русских людей, искренно любящих свою Родину, и я уверен, что нам удасться совершить этот Богоугодный поступок и спасти прах Ильина, исполнив свой долг Русского человека и придав сил народной памяти. 12/12/04 Форум Русского Дома

* * * * * * * * *

Статья предоставлена: "Im Werden Verlag". Некоммерческое электронное издание
Стаья опубликована:

Статья "О русской идеѣ" въ старой орθографiи см. въ Im Werden Verlag

И. А. Ильин

О русской идее

Если нашему поколению выпало на долю жить в наиболее трудную и опасную эпоху русской истории, то это не может и не должно колебать наше разумение, нашу волю и наше служение России. Борьба Русского народа за свободу и достойную жизнь на земле - продолжается. И ныне нам более чем когда-либо подобает верить в Россию, видеть её духовную силу и своеобразие и выговаривать за неё, от её лица и для её будущих поколений её творческую идею.

Эту творческую идею нам не у кого и не для чего заимствовать: она может быть только русскою, национальною. Она должна выражать русское историческое своеобразие и в то же время - русское историческое призвание. Эта идея формулирует то, что русскому народу уже присуще, что составляет его благую силу, в чем он прав перед лицом Божиим и самобытен среди всех других народов. И в то же время эта идея указывает нам нашу историческую задачу и наш духовный путь; это то, что мы должны беречь и растить в себе, воспитывать в наших детях и в грядущих поколениях и довести до настоящей чистоты и полноты бытия во всем: в нашей культуре и в нашем быту, в наших душах и в нашей вере, в наших учреждениях и законах. Русская идея есть нечто живое, простое и творческое. Россия жила ею во все свои вдохновенные часы, во все свои благие дни, во всех своих великих людях. Об этой идее мы можем сказать: так было, и когда так бывало, то осуществлялось прекрасное; и так будет, и чем полнее и сильнее это будет осуществляться, тем будет лучше...

В чем же сущность этой идеи?

Русская идея есть идея сердца. идея созерцающаго сердца. Сердца, созерцающаго свободно и предметно и передающаго свое видение воле для действия и мысли для осознания и слова. Вот главный источник русской веры и русской культуры. Вот главная сила России и русской самобытности. Вот путь нашего возрождения и обновления. Вот то, что другие народы смутно чувствуют в русском духе, и когда верно узнают это, то преклоняются и начинают любить и чтить Россию. А пока не умеют или не хотят узнать, отвертываются, судят о России свысока и говорят о ней слова неправды, зависти и вражды.

1. Итак, русская идея есть идея сердца.

Она утверждает, что главное в жизни есть любовь, и что именно любовью строится совместная жизнь на земле, ибо из любви родится вера и вся культура духа. Эту идею русско-славянская душа, издревле и органически предрасположенная к чувству, сочувствию и доброте, восприняла исторически от христианства: она отозвалась сердцем на Божие благовестие, на главную заповедь Божию, и уверовала, что «Бог есть Любовь». Русское Православие есть христианство не столько от Павла, сколько от Иоанна, Иакова и Петра. Оно воспринимает Бога не воображением, которому нужны страхи и чудеса для того, чтобы испугаться и преклониться перед «силою» (первобытныя религии); не жадною и властною земною волею, которая в лучшем случае догматически принимает моральное правило, повинуется закону и сама требует повиновения от других (иудаизм и католицизм), не мыслью, которая ищет понимания и толкования и затем склонна отвергать то, что ей кажется непонятным (протестантство). Русское Православие воспринимает Бога любовью, возсылает Ему молитву любви и обращается с любовью к миру и к людям. Этот дух определил собою акт православной веры, православное богослужение, наши церковныя песнопения и церковную архитектуру. Русский народ принял христианство не от меча, не по расчету, не страхом и не умственностью, а чувством, добротою, совестью и сердечным созерцанием. Когда русский человек верует, то он верует не волею и не умом, а огнем сердца. Когда его вера созерцает, то она не предается соблазнительным галлюцинациям, а стремится увидеть подлинное совершенство. Когда его вера желает, то она желает не власти над вселенною (под предлогом своего правоверия), а совершеннаго качества. в этом корень русской идеи. в этом её творческая сила на века.

И все это не идеализация и не миф, а живая сила русской души и русской истории. О доброте, ласковости и гостеприимстве, а также и о свободолюбии русских славян свидетельствуют единогласно древние источники - и византийские, и арабские. Русская народная сказка вся проникнута певучим добродушием. Русская песня есть прямое излияние сердечнаго чувства во всех его видоизменениях. Русский танец есть импровизация, проистекающая из переполненнаго чувства. Первые исторические русские князья суть герои сердца и совести (Владимир, Ярослав, Мономах). Первый русский святой (Феодосий) - есть явление сущей доброты. Духом сердечнаго и совестнаго созерцания проникнуты русские летописи и наставительные сочинения. Этот дух живет в русской поэзии и литературе, в русской живописи и в русской музыке. История Русского правосознания свидетельствует о постепенном проникновении его этим духом, духом братскаго сочувствия и индивидуализирующей справедливости. А русская медицинская школа есть его прямое порождение (диагностическия интуиции живой страдающей личности).

Итак, любовь есть основная духовно-творческая сила русской души. Без любви русский человек есть неудавшееся существо. Цивилизующие суррогаты любви (долг, дисциплина, формальная лояльность, гипноз внешней законопослушности) - сами по себе ему мало свойственны. Без любви - он или лениво прозябает, или склоняется ко вседозволенности. Ни во что не веруя, русский человек становится пустым существом Без идеала и Без цели. Ум и воля Русского человека приводятся в духовно-творческое движение именно любовью и верою.

2. И при всем том, первое проявление русской любви и русской веры есть живое созерцание.

Созерцанию нас учило прежде всего наше равнинное пространство, наша природа с её далями и облаками, с её реками, лесами, грозами и метелями. Отсюда наше неутолимое взирание, наша мечтательность, наша «созерцающая лень» (Пушкин), за которой скрывается сила творческаго воображения. Русскому созерцанию давалась красота, пленявшая сердце, и эта красота вносилась во все - от ткани и кружева до жилищных и крепостных строений. От этого души становились нежнее, утонченнее и глубже; созерцание вносилось и во внутреннюю культуру - в веру, в молитву, в искусство, в науку и в философию. Русскому человеку присуща потребность увидеть любимое вживе и вяве и потом выразить увиденное - поступком, песней, рисунком или словом. Вот почему в основе всей русской культуры лежит живая очевидность сердца, а русское искусство всегда было - чувственным изображением нечувственно узренных обстояний. Именно эта живая очевидность сердца лежит и в основе Русского историческаго монархизма. Россия росла и выросла в форме монархии не потому, что русский человек тяготел к зависимости или к политическому рабству, как думают многие на западе, но потому, что Государство в его понимании должно быть художественно и религиозно воплощено в едином лице, - живом, созерцаемом, беззаветно любимом и всенародно «созидаемом» и укрепляемом этою всеобщей любовью.

3. Но сердце и созерцание дышат свободно. Они требуют свободы, и творчество их Без неё угасает. Сердцу нельзя приказывать любить, его можно только зажечь любовью. Созерцанию нельзя предписать, что ему надо видеть и что оно должно творить. Дух человека есть бытие личное, органическое и самодеётельное: он любит и творит сам, согласно своим внутренним необходимостям. Этому соответствовало исконное славянское свободолюбие и русско-славянская приверженность к национально-религиозному своеобразию. Этому соответствовала и православная концепция Христианства: не формальная, не законническая, не морализирующая, но освобождающая человека к живой любви и к живому совестному созерцанию. Этому соответствовала и древняя русская (и церковная, и государственная) терпимость ко всякому иноверию и ко всякой иноплеменности, открывшая России пути к имперскому (не «империалистическому») пониманию своих задач (см. замечательную статью проф. Розова: «Христианская свобода и Древняя Русь» в № 10 ежегодника «День русской славы», 1940, Белград).

Русскому человеку свобода присуща как бы от природы. Она выражается в той органической естественности и простоте, в той импровизаторской легкости и непринужденности, которая отличает восточнаго славянина от западных народов вообще и даже от некоторых западных славян. Эта внутренняя свобода чувствуется у нас во всем: в медлительной плавности и певучести русской речи, в русской походке и жестикуляции, в русской одежде и пляске, в русской пище и в русском быту. Русский мир жил и рос в пространственных просторах и сам тяготел к просторной нестесненности. Природная темпераментность души влекла Русского человека к прямодушию и открытости (Святославово «иду на вы»...), превращала его страстность в искренность и возводила эту искренность к исповедничеству и мученичеству...

Еще при первом вторжении татар русский человек предпочитал смерть рабству и умел бороться до последнего. Таким он оставался и на протяжении всей своей истории. И не случайно, что за войну 1914-1917 гг. из 1.400.000 русских пленных в Германии 260.000 человек (18,5%) пытались сбежать из плена. «Такого процента попыток не дала ни одна нация.» (Н. Н. Головин). И если мы, учитывая это органическое свободолюбие Русского народа, окинем мысленным взором его историю с её безконечными войнами и длительным закрепощением, то мы должны будем не возмутиться сравнительно редкими (хотя и жестокими) русскими бунтами, а преклониться перед той силою государственнаго инстинкта, духовной лояльности и христианскаго терпения, которую русский народ обнаруживал на протяжении всей своей истории.

Итак, русская идея есть идея свободно созерцающаго сердца. Однако это созерцание призвано быть не только свободным, но и предметным. Ибо свобода, принципиально говоря, дается человеку не для саморазнуздания, а для органически творческаго самооформления, не для безпредметнаго блуждания и произволения, а для самостоятельнаго нахождения предмета и пребывания в нем. Только так возникает и зреет духовная культура. Именно в этом она и состоит.

Вся жизнь Русского народа могла бы быть выражена и изображена так: свободно созерцающее сердце искало и находило свой верный и достойный Предмет. По-своему находило его сердце юродиваго, по-своему - сердце странника и паломника; по-своему предавалось религиозному предметовидению русское отшельничество и старчество; по-своему держалось за священныя традиции Православия русское старообрядчество; по-своему, совершенно по-особому вынашивала свои славныя традиции русская армия; по-своему же несло тягловое служение русское крестьянство и по-своему же вынашивало русское боярство традиции русской православной государственности; по-своему утверждали свое предметное видение те русские праведники, которыми держалась русская земля, и облики коих художественно показал Н. С. Лесков. Вся история русских войн есть история самоотверженного предметного служения Богу, Царю и отечеству; а, напр., русское казачество сначала искало свободы, а потом уже научилось предметному государственному патриотизму. Россия всегда строилась духом свободы и предметности и всегда шаталась и распадалась, как только этот дух ослабевал, - как только свобода извращалась в произвол и посягание, в самодурство и насилие, как только созерцающее сердце Русского человека прилеплялось к безпредметным или противопредметным содержаниям...

Такова русская идея: свободно и предметно созерцающая любовь и определяющаяся этим жизнь и культура. Там, где русский человек жил и творил из этого акта, - он духовно осуществлял свое национальное своеобразие и производил свои лучшия создания во всем: в праве и в государстве, в одинокой молитве, в общественной организации, в искусстве и в науке, в хозяйстве и в семейном быту, в церковном алтаре и на царском престоле. Божьи дары - история и природа - сделали Русского человека именно Таким. в этом нет его заслуги, но этим определяется его драгоценная самобытность в сонме других народов. Этим определяется и задача Русского народа: быть Таким со всей возможной полнотою и творческою силой; блюсти свою духовную природу, не соблазняться чужими укладами, не искажать своего духовнаго лица искусственно пересаживаемыми чертами и творить свою жизнь и культуру именно этим духовным актом.

Исходя из Русского уклада души, нам следует помнить одно и заботиться об одном: как бы нам наполнить данное нам свободное и любовное созерцание настоящим предметным содержанием; как бы нам верно воспринять и выразить Божественное - по-своему; как бы нам петь Божьи песни и растить на наших полях Божьи цветы... Мы призваны не заимствовать у других народов, а творить свое по-своему; но так, чтобы это наше и по-нашему созданное было на самом деле верно и прекрасно, т.- е. предметно.

Итак, мы не призваны заимствовать духовную культуру у других народов или подражать им. Мы призваны творить свое и по-своему: русское по-русски.

У других народов был издревле другой характер и другой творческий уклад: свой особый - у иудеев, свой особый - у греков, особливый у римлян, иной у германцев, иной у галлов, иной у англичан. У них другая вера, другая «кровь в жилах», другая наследственность, другая природа, другая история. У них свои достоинства и свои недостатки. Кто из нас захочет заимствовать их недостатки? Никто. А достоинства нам даны и заданы наши собственныя. И когда мы сумеем преодолеть свои национальные недостатки, - совестью, молитвою, трудом и воспитанием, - тогда наши достоинства расцветут так, что о чужих никто из нас не захочет и помышлять…

Так, например, все попытки заимствовать у католиков их волевую и умственную культуру - были бы для нас безнадежны. Их культура выросла исторически из преобладания воли над сердцем, анализа над созерцанием, разсудка во всей его практической трезвости над совестью, власти и принуждения над свободою. Как же мы могли бы заимствовать у них эту культуру, если у нас соотношение этих сил является обратным? Ведь нам пришлось бы погасить в себе силы сердца, созерцания, совести и свободы или, во всяком случае, отказаться от их преобладания. И неужели есть наивные люди, воображающие, что мы могли бы достигнуть этого, заглушив в себе славянство, искоренив в себе вековечное воздействие нашей природы и истории, подавив в себе наше органическое свободолюбие, извергнув из себя естественную православность души и непосредственную - искренность духа? И для чего? Для того чтобы искусственно привить себе чуждый нам дух иудаизма, пропитывающий католическую культуру, и далее - дух римскаго права, дух умственнаго и волевого формализма и, наконец, дух мировой власти, столь характерный для католиков?.. А в сущности говоря, для того чтобы отказаться от собственной, исторически и религиозно заданной нам культуры духа, воли и ума: ибо нам не предстоит в будущем пребывать исключительно в жизни сердца, созерцания и свободы и обходиться Без воли, Без мысли, Без жизненной формы, Без дисциплины и Без организации. Напротив, нам предстоит вырастить из свободнаго сердечнаго созерцания - свою особую, новую русскую культуру воли, мысли и организации. Россия не есть пустое вместилище, в которое можно механически, по произволу, вложить все что угодно, не считаясь с законами её духовнаго организма. Россия есть живая духовная система с своими историческими дарами и заданиями. Мало того, - за нею стоит некий божественный исторический замысел, от котораго мы не смеем отказаться и от котораго нам и не удалось бы отречься, если бы мы даже того и захотели... И все это выговаривается русскою идеей.

Эта русская идея созерцающей любви и свободной предметности - сама по себе не судит и не осуждает инородныя культуры. Она только не предпочитает их и не вменяет их себе в закон. Каждый народ творит то, что он может, исходя из того, что ему дано. Но плох тот народ, который не видит того, что дано именно ему, и потому ходит побираться под чужими окнами. Россия имеет свои духовно-исторические дары и призвана творить свою особую духовную культуру: культуру сердца, созерцания, свободы и предметности: нет единой общеобязательной «западной культуры», перед которой все остальное - «темнота» или «варварство». Запад нам не указ и не тюрьма. Его культура не есть идеал совершенства. Строение его духовнаго акта (или, вернее, - его духовных актов), может быть, и соответствует его способностям и его потребностям, но нашим силам, нашим заданиям, нашему историческому призванию и душевному укладу оно не соответствует и не удовлетворяет. И нам незачем гнаться за ним и делать себе из него образец. У запада свои заблуждения, недуги, слабости и опасности. нам нет спасения в западничестве. У нас свои пути и свои задачи. И в этом - смысл русской идеи.

Однако это не гордость и не самопревознесение. Ибо, желая итти своими путями, мы отнюдь не утверждаем, будто мы ушли на этих путях очень далеко или будто мы всех опередили. Подобно этому мы совсем не утверждаем, будто все, что в России происходит и создается, - совершенно, будто русский характер не имеет своих недостатков, будто наша культура свободна от заблуждений, опасностей, недугов и соблазнов. В действительности мы утверждаем иное: хороши мы в данный момент нашей истории или плохи, мы призваны и обязаны итти своим путем, - очищать свое сердце, укреплять свое созерцание, осуществлять свою свободу и воспитывать себя к предметности. Как бы ни были велики наши историческия несчастья и крушения, мы призваны самостоятельно быть, а не ползать перед другими; творить, а не заимствовать; обращаться к Богу, а не подражать соседям; искать Русского видения, русских содержаний и русской формы, а не ходить «в кусочки», собирая на мнимую бедность. Мы западу не ученики и не учители. Мы ученики Бога и учителя себе самим. Перед нами задача: творить русскую самобытную духовную культуру - из Русского сердца, русским созерцанием, в русской свободе, раскрывая русскую предметность. И в этом смысл русской идеи.

Эту национальную задачу нашу мы должны верно понять, не искажая ее и не преувеличивая. Мы должны заботиться не Об оригинальности нашей, а о предметности нашей души и нашей культуры; оригинальность же «приложится» сама, расцветая непреднамеренно и непосредственно. Дело совсем не в том, чтобы быть ни на кого не похожим; требование «будь как никто» неверно, нелепо и не осуществимо. Чтобы расти и цвести, не надо коситься на других, стараясь ни в чем не подражать им и ничему не учиться у них. Нам надо не отталкиваться от других народов, а уходить в собственную глубину и восходить из неё к Богу; надо не оригинальничать, а добиваться Божьей правды; надо не предаваться восточнославянской мании величия, а искать русскою душою предметнаго служения. И в этом смысл русской идеи.

Вот почему так важно представить себе наше национальное призвание со всею возможной живостью и конкретностью. Если русская духовная культура исходит из сердца, созерцания, свободы и совести, то это отнюдь не означает, что она «отрицает» волю, мысль, форму и организацию. Самобытность Русского народа совсем не в том, чтобы пребывать в безволии и безмыслии, наслаждаться безформенностью и прозябать в хаосе; но в том, чтобы выращивать вторичныя силы русской культуры (волю, мысль, форму и организацию) из её первичных сил (из сердца, из созерцания, из свободы и совести). Самобытность русской души и русской культуры выражается именно в этом распределении её сил на первичныя и вторичныя: первичныя силы определяют и ведут, а вторичныя вырастают из них и приемлют от них свой закон. Так уже было в истории России. И это было верно и прекрасно. Так должно быть и впредь, но еще лучше, полнее и совершеннее.

1. Согласно этому - русская религиозность должна попрежнему утверждаться на сердечном созерцании и свободе и всегда блюсти свой совестный акт. Русское Православие должно чтить и охранять свободу веры - и своей, и чужой. Оно должно созидать на основе сердечнаго созерцания свое особое православное богословие, свободное от разсудочнаго, формальнаго, мертвеннаго, скептически слепого резонерства западных богословов; оно не должно перенимать моральную казуистику и моральный педантизм у Запада, оно должно исходить из живой и творческой христианской совести («к свободе призваны вы, братия», Гал. 5, 13), и на этих основах оно должно выработать восточно-православную дисциплину воли и организации.

2. Русское искусство - призвано блюсти и развивать тот дух любовной созерцательности и предметной свободы, которым оно руководилось доселе. Мы отнюдь не должны смущаться тем, что запад совсем не знает русскую народную песню, еле начинает ценит русскую музыку и совсем еще не нашел доступа к нашей дивной русской живописи. Не дело русских художников (всех искусств и всех направлений) заботиться об успехе на международной эстраде и на международном рынке - и приспособляться к их вкусам и потребностям; им не подобает «учиться» у запада - ни его упадочному модернизму, ни его эстетической безкрылости, ни его художественной безпредметности и снобизму. У Русского художества свои заветы и традиции, свой национальный творческий акт: нет Русского искусства Без горящаго сердца; нет Русского искусства Без сердечнаго созерцания; нет его Без свободнаго вдохновения; нет и не будет его Без ответственнаго, предметнаго и совестнаго служения. А если будет это все, то будет и впредь художественное искусство в России, со своим живым и глубоким содержанием, формою и ритмом.

3. Русская наука - не призвана подражать западной учености ни в области изследования, ни в области мировосприятия. Она призвана вырабатывать свое мировосприятие, свое изследовательство. Это совсем не значит, что для Русского человека «необязательна» единая общечеловеческая логика или что у его науки может быть другая цель, кроме предметной истины. Напрасно было бы толковать этот призыв, как право Русского человека на научную недоказательность, безответственность, на субъективный произвол или иное разрушительное безобразие. Но русский ученый призван вносить в свое изследовательство начала сердца, созерцательности, творческой свободы и живой ответственности совести. Русский ученый призван вдохновенно любить свой предмет так, как его любили Ломоносов, Пирогов, Менделеев, Сергей Соловьев, Гедеонов, Забелин, Лебедев, князь Сергей Трубецкой. Русская наука не может и не должна быть мертвым ремеслом, грузом сведений, безразличным материалом для произвольных комбинаций, технической мастерской, школой безсовестнаго умения.

Русский ученый призван насыщать свое наблюдение и свою мысль живым созерцанием, - и в естествознании, и в высшей математике, и в истории, и в юриспруденции, и в экономике, и в филологиии, и в медицине. Разсудочная наука, не ведущая ничего, кроме чувственнаго наблюдения, эксперимента и анализа, есть наука духовно слепая: она не видит предмета, а наблюдает одне оболочки его; прикосновение её убивает живое содержание предмета; она застревает в частях и кусочках и безсильна подняться к созерцанию целаго. Русский же ученый призван созерцать жизнь природнаго организма; видеть математический предмет; зреть в каждой детали русской истории дух и судьбу своего народа; растить и укреплять свою правовую интуицию; видеть целостный экономический организм своей страны; созерцать целостную жизнь изучаемаго им языка; врачебным зрением постигать страдание своего пациента.

К этому должна присоединиться творческая свобода в изследовании. Научный метод не есть мертвая система приемов, схем и комбинаций. Всякий настоящий, творческий изследователь всегда вырабатывает свой, новый метод. Ибо метод есть живое, ищущее движение к предмету, творческое приспособление к нему, «изследование», «изобретение», вживание, вчувствование в предмет, нередко импровизация, иногда перевоплощение. Русский ученый по всему складу своему призван быть не ремесленником и не бухгалтером явления, а художником в изследовании; ответственным импровизатором, свободным пионером познания. Отнюдь не впадая в комическую претенциозность или в дилетантскую развязность самоучек, русский ученый должен встать на свои ноги. Его наука должна стать наукою творческаго созерцания - не в отмену логики, а в наполнение её живою предметностью; не в попрание факта и закона, а в узрение целостнаго предмета, скрытаго за ними.

4. Русское право и правоведение должны оберегать себя от западнаго формализма, от самодовлеющей юридической догматики, от правовой безпринципности, от релятивизма и сервилизма. России необходимо новое правосознание, национальное по своим корням, христиански-православное по своему духу и творчески содержательное по своей цели. Для того чтобы создать такое правосознание, русское сердце должно увидеть духовную свободу как предметную цель права и государства и убедиться в том, что в русском человеке надо воспитать свободную личность с достойным характером и предметною волею. России необходим новый государственный строй, в котором свобода раскрыла бы ожесточенныя и утомленныя сердца, чтобы сердца по-новому прилепились бы к родине и по-новому обратились к национальной власти с уважением и доверием. Это открыло бы нам путь к исканию и нахождению новой справедливости и настоящаго Русского братства. Но все это может осуществиться только через сердечное и совестное созерцание, через правовую свободу и предметное правосознание.

Куда бы мы ни взглянули, к какой бы стороне жизни мы ни обратились, - к воспитанию или к школе, к семье или к армии, к хозяйству или к нашей многоплеменности, - мы видим всюду одно и то же: Россия может быть обновлена и будет обновлена в своем русском национальном строении именно этим духом - духом сердечнаго созерцания и предметной свободы. Что такое русское воспитание Без сердца и Без интуитивнаго восприятия детской личности? Как возможна в России безсердечная школа, не воспитывающая детей к предметной свободе? Возможна ли русская семья Без любви и совестнаго созерцания? Куда заведет нас новое разсудочное э к о н о м и ч е с к о е д о к т р и н е р с т в о, по-коммунистически слепое и противоестественное? Как разрешим мы проблему нашего многонациональнаго состава, если не сердцем и не свободою? А русская армия никогда не забудет суворовской традиции, утверждавшей, что солдат есть личность, живой очаг веры и патриотизма, духовной свободы и безсмертия...

Таков основной смысл формулированной мною русской идеи. Она не выдумана мною. Её возраст есть возраст самой России. А если мы обратимся к её религиозному источнику, то мы увидим, что это есть идея православнаго христианства. Россия восприняла свое национальное задание тысячу лет тому назад - от Христианства: осуществить свою национальную земную культуру, проникнутую христианским духом любви и созерцания, свободы и предметности. Этой идее будет верна и грядущая Россия.

1948 г.

Творческая идея России в философии Ивана Ильина

Копалов В. И.

Обращение к философии Ивана Ильина имеет не только и не столько чисто познавательное значение. Его работы являются классическими для понимания и постижения глубинных оснований истории России, русского национального самосознания и русской культуры во всех ее проявлениях. И как классика, труды Ильина имеют вневременной характер, его прогнозы, его рекомендации, его указания, как найти пути выхода из национальной катастрофы, имеют для нас самое актуальное значение.

История народа

есть молчаливый глагол его духа,

таинственная запись его судеб,

пророческое знамение грядущего.

И. А. Ильин

Иван Александрович Ильин - один из выдающихся мыслителей русской философии периода ее развития в эмиграции. В советское время его труды были практически неизвестны и недоступны не только рядовому читателю, но и специалисту. Впервые в нашей стране публикации Ильина стали появляться в конце 80-х гг. XX в., вызвали глубокий и устойчивый интерес, а также породили полярные оценки в нашем "перестроечном обществе": а) мыслитель, пробуждающий и формирующий русское национальное самосознание; б) националист, противопоставляющий культуру и менталитет русского народа другим народам. Как мы сегодня должны относиться к творческому наследию Ильина: или как к некоему интеллектуальному антиквариату, имеющему отношение исключительно к реалиям первой половины XX в., и, следовательно, объекту внимания историков философии и историков культуры; или же следует рассматривать его наследие не только с позиции отвлеченного философского подхода, но и с позиции актуальности его идей для современной России и русского народа?

Революционные катаклизмы начала XX в. имеют много общего с социальными потрясениями его завершения в России, свидетелями которых мы являемся сегодня. Поэтому актуальность многих идей и трудов Ильина несомненна. "Грозные и судьбоносные события, постигшие нашу чудесную и несчастную родину, проносятся опаляющим и очистительным огнем в наших душах. В этом огне горят все ложные основы, заблуждения и предрассудки, на которых строилась идеология прежней русской интеллигенции. На этих основах нельзя было строить Россию; эти заблуждения и предрассудки вели ее к разложению и гибели. В этом огне обновляется наше религиозное и государственное служение, отверзаются наши духовные зеницы, закаляется наша любовь и воля" .

И.А. Ильин (1883-1954) окончил юридический факультет Московского университета. С 1909 г. приват-доцент кафедры истории права и энциклопедии права. В мае 1918 г. Ильин защитил диссертацию, посвященную творчеству Гегеля. Оппонентами были его учителя - П.И. Новгородцев и кн. Е.Н. Трубецкой. Диспут продолжался пять часов, и ученый совет помимо искомой магистерской степени присудил ему единодушно и степень доктора философии. Диссертация была опубликована под названием "Философия Гегеля как учение о конкретности Бога и человека".

Февральскую революцию И. Ильин воспринял как "временный беспорядок", а большевистский Октябрьский переворот - как катастрофу и активно включился в борьбу с новым режимом. Неоднократно арестовывался, в последний (шестой) раз в сентябре 1922, после чего вместе с большой группой философов, ученых и литераторов был выслан из Советской России как активный противник большевистского режима в Германию на "философском пароходе".

В 1922-38 жил в Берлине, работая в Русском научном институте. Он выступает с многочисленными лекциями в городах Германии, Франции, Швейцарии, Чехословакии, Югославии и Латвии, занимается издательской деятельностью. Его основной темой становится анализ духовной сущности революционной катастрофы и духовное возрождение России. Бурную и горячую полемику вызвала в 1925 г. его книга "О сопротивлении злу силою". В 1927-30 И. Ильин редактирует и издает журнал "Русский колокол". В 1938 г., после того как нацисты наложили запрет на его печатные труды и публичные выступления, Ильин выехал в Швейцарию, где смог обосноваться с помощью денежного залога, внесенного композитором С.В. Рахманиновым. В последующие годы жил в пригороде Цюриха, писал философские книги, выступал с лекциями и анонимно занимался политической публицистикой. Умер в 1954 году.

Обширное творческое наследие Ильина насчитывает более 40 книг и брошюр, несколько сот статей, более ста лекций, огромное количество писем, стихотворения, поэмы, воспоминания, документы. Его двухтомная диссертация считается одним из лучших комментариев философии Гегеля.

Вынужденная эмиграция сфокусировала спектр исследований Ильина исключительно на проблемах русской культуры, более того, породила совершенно особое, ревностное отношение к ней, отношение, в котором совместились ностальгия, память и долг мыслителя, стремление воспроизвести и донести до потомства русскую культурную традицию, основанную на Православии, особом художественном акте и народной культуре. Согласно Ильину, "состояние изгнанничества становится заданием, действием и подвигом".

В конце своего земного пути он писал: "Теперь мне 65 лет, я подвожу итоги и пишу книгу за книгой. Часть их я напечатал уже по-немецки, но с тем, чтобы претворить написанное по-русски. Ныне пишу только по-русски. Пишу и откладываю - одну книгу за другой и даю их читать моим друзьям и единомышленникам. И мое единственное утешение вот в чем: если мои книги нужны России, то Господь убережет их от гибели; а если они не нужны ни Богу, ни России, то они не нужны и мне самому. Ибо я живу только для России" .

Ильин - мыслитель самых разносторонних дарований. Будучи специалистом в области философии права, он вместе с тем проявил в своем творческом наследии свойства философа, правоведа, государствоведа, литературоведа, историка, искусствоведа, а также - публициста, оратора, лектора, педагога и редактора. За свою жизнь Ильин написал множество книг и статей, но до сих пор нет полной библиографии его трудов, многие из которых лишь недавно переведены на русский язык с немецкого, а многие еще ждут перевода. Огромно эпистолярное наследие Ильина: многого стоит переписка с его близким другом, писателем Иваном Шмелевым, недавно впервые опубликованная по-русски в трех томах. Образ Ильина как мыслителя будет более полон, если свести воедино его основные качества - он был православным философом, монархистом по политическим убеждениям, идеологом белого движения и патриотом (чаще называл себя националистом). К Ильину могут быть отнесены слова, сказанные им о Суворове: "Он был цельным человеком, с религиозно укрепленным характером, с русским сердцем, и национально-русским духовным актом". Именно таким запечатлел Ильина художник М.В. Нестеров на своей картине "Мыслитель".

Среди многообразия основных тем в творчестве Ильина ведущее место занимали история философии, философия права, нравственная и религиозная философия, эстетика и литературоведение, публицистика. Особняком в этом перечне стоит тема - Россия, русский народ, его историческая миссия и русская культура. Эта тема пронизывает все творчество Ильина. Вместе с тем, историософская проблематика вплетена в ткань основных трудов Ильина. В первую очередь следует назвать ключевые для этой темы книги Ильина: "Путь духовного обновления" (Белград, 1937), "Основы христианской культуры" (Женева, 1937), "Аксиомы религиозного опыта" (Париж, 1953), "Наши задачи" (Париж, 1956).

Совершенно особое место среди трудов Ильина занимает книга "Сущность и своеобразие русской культуры" (Цюрих, 1942), которая сложилась из лекций, читанных Ильиным в Швейцарии в годы Второй мировой войны. Эта книга является продолжением и концентрацией идей автора, излагаемых в его более ранних работах, и вместе с тем дает совершенно иной ракурс в осмыслении русской культуры, исторической миссии России и русского народа. Впервые на русском языке эта книга была опубликована в 1996 г. Она содержит шесть разделов, название которых уже дает информацию об их содержании: 1. Душа; 2. Вера; 3. Ход исторического развития; 4. Главные национальные проблемы России; 5. История становления государства; 6. Творческая идея России. Опираясь на эту работу Ильина, а также привлекая многие другие книги и статьи автора, мы реконструируем его философию истории.

Характеризуя историческое развитие русского народа и России, Ильин руководствуется принципами Православия, утверждая, что своеобразие это, "свыше, от Провидения, ибо Бог дает Дары своего Святого Духа всем народам, но мерою различною и особливою" . Божественное Провидение проявляется как бремя и задание, которое предстояло вынести и реализовать русскому народу в его более чем 1000-летней истории. Ильин называет три таких бремени, три задания: бремя земли, бремя природы и бремя народности.

Русская история, согласно Ильину, - это скрижаль безмерных трудностей, медленно и терпеливо, жертвенностью и храбростью преодолеваемых русским народом. "Путь его исторического становления, раскрывая ему глубокий божественный смысл Голгофы, принес ему творческие страдания, научил спокойно их воспринимать, с достоинством переживать и терпеливо с помощью смирения, молитвы, любви, созерцания, юмора превращать их в победу" .

Круг проблем, представленных Ильиным в его историософской концепции, исключительно широк. Это - периодизация русской истории, основные этапы становления государственности, главные национальные проблемы России, оценка Смуты, реформа 1861 г. и другие рубежные события в истории России, анализ монархической государственности, религиозный смысл русской революции, феномен большевизма и коммунизма, взаимоотношение церкви и государства, отношение Европы (Запада) к России и, наконец, творческие уроки русской истории.

Основной характерной особенностью исторического развития Ильин считает трагизм русской истории. Всякий, изучающий историю России, видит картину предельного драматического напряжения, как внешнеполитического, так и внутреннего - социального, духовно-нравственного и религиозного. Образ "осажденной крепости" наиболее соответствует историческому бытию России. Кочевники с Востока, Турция и ее вассал - Крымское ханство - с юга, многочисленные вторжения с Запада создавали в русской истории перманентную "континентальную блокаду". Поэтому у России и ее народов не было выбора: либо сражаться и отстаивать свою независимость, либо быть уничтоженными. Две трети своего исторического существования Россия вынуждена была воевать, и эти войны, в основном, имели оборонительный характер. Поэтому Ильин делает вывод: история России - история длительной национально необходимой обороны. "Из века в век наша забота была не о том, как лучше устроиться или как легче прожить, но лишь о том, чтобы вообще как-нибудь прожить, продержаться, выйти из очередной беды, одолеть очередную опасность; не как справедливость и счастье добыть, а как врага или несчастье избыть; и еще: как бы в погоне за "облегчением" и "счастьем" не развязать всеобщую губительную смуту" .

Суровая школа военной истории привила русскому народу выносливость и национальную стойкость, которая была решающим фактором в наиболее трудные моменты истории России. Как известно, Наполеон с высокой похвалой отзывался о русском солдате: русского мало убить на поле боя, его надо еще повалить. Жизненный инстинкт и национальная стойкость стали архетипическими чертами русского характера. "Так русские веками учились и научились искусству побеждать: отступая, не сгорать в земном пожарище, на руинах возводить новое хозяйство, духовно обновляться в беде и смятении, не терять мужества при распаде, трезво смотреть на вещи в страданиях и молиться; жить в лишениях, собирая духовную жатву, опять возрождаться как феникс, восставая из пепла, созидать на руинах и развалинах и, начиная с нуля, быстро набирать силы и неустанно творить" .

Соответственно Ильин формулирует задачи, которые вытекали из исторического бытия русского народа, геополитического положения страны. Россия служила оборонительным форпостом западноевропейской культуры. Историческая миссия России заключалась в том, что она на протяжении столетий поддерживала геополитическое равновесие между Востоком и Западом, не утрачивая при этом собственного исторического и культурного своеобразия и независимости.

В анализе историософской прогностики Ильина следует представить его аргументы о необходимости монархической формы правления в России. Государственная идея русского народа на протяжении тысячелетия своего существования в основном была воплощена в монархии. Ильин, будучи убежденным монархистом, тем не менее, не просто отстаивает свои политические пристрастия, а, опираясь на исторический опыт России, концептуально аргументирует необходимость монархии как наиболее соответствующей для России и русского народа формы государства.

Эти аргументы сводятся к трем основным позициям: чем больше государство по территории и численности населения, тем труднее ему идти по пути федерализма и демократии; чем разнообразнее национальный состав страны и дифференцированнее конфессиональная принадлежность, тем сложнее создать республиканскую форму государства и исключить авторитарный элемент; чем чаще государство в своей истории ведет длительные и тяжкие войны, тем существеннее в его развитии элемент авторитарности. Историческое бытие русского народа доказало, что федеративное устройство и децентрализация пагубно отражаются на развитии всех сторон общественной жизни - от экономики до культуры.

"Безбрежный демократизм" и регионализация социально-экономических процессов в конце XX в. являются прямым доказательством неэффективности либерализма и демократии на современном этапе развития. Однако Ильин отнюдь не ратовал за восстановление в полном объеме монархии в форме самодержавия. "У русских были достаточно веские основания оставить в стороне дальнейшие федеративные эксперименты и прибегнуть к централистски-объединительной авторитарной форме, преодолеть тем самым все попытки и трудности, связанные с учреждением вечной диктатуры, и насколько возможно, придерживаться на пути своем легитимной монархии" . Ильин замечает, что монархическое правосознание русского народа было утрачено в начале XX в., но оно должно "дорасти" до глубинного понимания необходимости монархической формы государства в России, когда монарх воспринимается как "персонифицированное единство, возникшее из множества", стоит выше сословий, классов, партий и является выразителем интересов всей страны и всего народа.

Ильин постоянно подчеркивал, что культура всегда была и будет иметь национальный характер. Тот духовный акт, которым народ творит свою национальную культуру, есть акт национальный: он возникает в национальной истории, он имеет свое особое национальное строение, он налагает свою печать на все содержание национальной культуры. У каждого народа есть известная ступень духовной зрелости, на которой он осознает особенности своего национального духа и своей национальной культуры. Тогда нация постигает свой религиозный смысл, а национальная культура утверждается на религиозной основе. "Есть закон человеческой природы и культуры, в силу которого все великое может быть сказано человеком или народом только по-своему, и все гениальное родится именно в лоне национального опыта, духа и уклада. Денационализируясь, человек теряет доступ к глубочайшим колодцам духа и к священным огням жизни, ибо эти колодцы и эти огни всегда национальны: в них заложены и живут целые века всенародного труда, страдания, борьбы, созерцания, молитвы и мысли" .

Это обстоятельство требует от нас обращения к тем разделам творческого наследия Ильина, которые посвящены характеру русского народа, особенностям "русской души" и русского национального самосознания. Эта проблематика всегда была в центре внимания русских писателей и философов. Пушкин, Гоголь, Достоевский, Бердяев, Лосский и многие другие вскрыли и сделали объектом исследования тему - особенности русской души. Существуют исследования последних лет, посвященные этой теме .

Ильин никогда не идеализировал русский народ, подчеркивая при этом, что характер каждого народа имеет свои хорошие качества и свои недостатки. Свою цель он видел прежде всего в том, чтобы выразить своеобразие русской души. Это своеобразие исторически складывалось под влиянием весьма разнородных условий, факторов и обстоятельств, которые формировали русский национальный характер, а потом на протяжении многих поколений играло роль архетипа, воспроизводящегося в каждом поколении и в каждом человеке. Среди этих условий и факторов Ильин называет природу и климат, этнические истоки, ход исторического развития и геополитическое положение России, социальные формы (соборная психология и монархическая государственность) и Православие. Теперь попробуем воспроизвести логику Ильина об основаниях русского национального характера.

Душа народа, согласно Ильину, находится в живой и таинственной взаимосвязи с его природными условиями и не может быть достаточно понята и постигнута без учета этой взаимосвязи. Суровый климат России, подобного которому нет ни в одной стране Западной Европы, да и в мире, породил "самородный" характер русской души: безмерность, интенсивность бытия становятся слагаемыми национального характера, Природа требует от русского выносливости без меры, закалка является для него жизненной необходимостью.

Природа России - материнское лоно, колыбель, мастерская и смертное ложе русского народа. Она сформировала характер, темперамент, чувство ритма, терпение и стойкость, укрепляла дух народа. Безбрежность пространства, морозная зима и знойное засушливое лето, бурная весна и слякотная осень придают специфический оттенок национальному характеру - безмерность души. Резкая смена ритмов природы, интенсивные перепады влияют на душу народа, которая, по выражению Ильина, становится глубокой и буреломной, разливной и бездонной. "То, что этот диапазон настроений и эти колебания даны ему от природы, знает каждый русский, а особенно русские поэты... Русский все это воспринимает страстно и радуется могуществу мировой стихии. Он не знает страха перед природой, пусть даже она ужасающе неистова и грозна: он сочувствует ей, он следует за ней, он причастен к ее темпераменту и ее ритмам... Но он упивается не столько "беспорядком" или "разрушением" как таковыми, о чем бездумно твердят некоторые в Западной Европе, сколько интенсивностью бытия, мощью и красотой природных явлений, непосредственной близостью ее стихий, вчувствованием в божественную сущность мира, созерцанием хаоса, вглядыванием в первооснову и бездну бытия, откровением Бога о нем" .

Тотальную безмерность русского национального характера стремились выразить многие русские поэты, но особенно полно это удалось А.К. Толстому:

Коль любить, так без рассудку,

Коль грозить, так не на шутку,

Коль ругнуть, так сгоряча,

Коль рубнуть, так уж сплеча!

Коли спорить, так уж смело,

Коль карать, так уж за дело,

Коль простить, так всей душой,

Коли пир, так пир горой!

Однако эта безмерность русского национального характера порождала не только положительные качества (щедрость, широта, удаль, свободолюбие), но и отрицательные (расточительство, бесшабашность, разгул, слабая дисциплина). Поистине, наши недостатки являются продолжением наших достоинств. Ильин фиксирует внимание на том, что безмерность для русского человека есть живая конкретная данность, его объект, его исходный пункт, его задача. "Такова русская душа: ей даны страсть и мощь; форма, характер и преображение суть ее исторические жизненные задачи".

Следует остановиться на роли Православия в формировании русского национального характера. Созидательную силу Православия Ильин видит в созерцающем сердце и в молитвенном упражнении, которое он называет "духовной практикой" или "духовным деланием". Духовное делание включает в себя смирение и страдание, исповедь и очищение от грехов, молитву и почитание святых. Православие научило русского человека переносить тяготы и труд, нужду и лишения, болезнь и печаль, именно как очищение, поучение и небесное наставление. "В этом религиозный источник русской стойкости и терпения, что нельзя объяснить, исходя из исключительно биологической витальности русских. Отсюда колоссальная выносливость и сила жертвенности русского народа" .

Если национальный духовный акт, которым народ творит свою культуру, и свойства национального характера со временем обретают качество архетипов, то они, наряду с бессознательными, эмоциональными процессами, могут быть и социально воспитуемы, целенаправленно формируемы. Воспитание детей - это "пробуждение их бессознательного чувствилища к национальному духовному опыту". Именно на этом пути, утверждает Ильин, надо бороться с национальным обезличиванием наших детей. "Надо сделать так, чтобы все прекрасные предметы, впервые пробуждающие дух ребенка, вызывающие в нем умиление, восхищение, преклонение, чувство красоты, чувство чести, любознательность, великодушие, жажду подвига, волю к качеству - были национальными, у нас в России - национально русскими; и далее: чтобы дети молились и думали русскими словами; чтобы они почуяли в себе кровь и дух своих русских предков и приняли бы любовью и волею - всю историю, судьбу, путь и призвание своего народа; чтобы их душа отзывалась трепетом и умилением на дела и слова русских святых, героев, гениев и вождей. Получив в дошкольном возрасте такой духовный заряд и имея в своей семье живой очаг таких настроений, русские дети, где бы они ни находились, развернутся в настоящих и верных русских людей" .

Размышления Ильина о творческой идее России и русской культуры являются итогом его историософских исканий, проходят красной нитью через все его сочинения. Но в работе "Сущность и своеобразие русской культуры" он дает этой проблеме концептуальное выражение. Вместе с тем, учитывая специфику текущего исторического периода и опираясь на творческое наследие отечественных мыслителей, Ильин стремился решить эту проблему, связывая ее с вопросом о путях выхода России из национальной катастрофы. Такая постановка проблемы исключительно важна для нас, для современного развития России, оказавшейся в глубочайшем кризисе в результате социальных разломов конца XX века.

Творческая идея - это то, что фактически свершилось, что существует в деятельности и культуре народа как внутренняя сила, что уже ведет народ в истории, что уже нашло и будет находить выражение в его творчестве. Основой творческой идеи России является православно-христианское и русско-национальное начало. В таком виде она существовала в прошлом, существует в настоящем и будет существовать в будущем. Творческая идея - "светящийся клад русского национального и духовного опыта - религиозного, и нравственного, и художественного, и государственного". Она проистекает из исторического единства России, духовного единства русской культуры. "Это духовно-культурное единство России завершается ныне, как и встарь, ее территориально-политическим единством, ее общею международно-военною судьбою и ее хозяйственно-производительною и торговою сопринадлежностью. Россия... есть живой, духовно и исторически сложившийся организм, который при всякой попытке раздела и из всякого распада вновь восстановится таинственной, древней силой своего духовного бытия" .

В осуществлении творческой идеи сегодня и в отдаленной перспективе, по мысли Ильина, мы должны считаться только с двумя великими реальностями: 1) с исторически данной Россией, ее целями и интересами; 2) с верно понятыми и усвоенными аксиомами правосознания и государственности, взращенными в нас двухтысячелетним христианским опытом. Лишь тогда будущее России будет живой и верной функцией русской истории и этих бесспорных христианских аксиом, воплотившихся в живую ткань русской народной жизни.

России нужна не классовая ненависть и не партийная борьба, раздирающая ее единое тело, ей нужна ответственная идея на отдаленную перспективу. Притом идея не разрушительная, а положительная, государственная. "Эта идея должна быть государственно-историческая, государственно-национальная, государственно-патриотическая, государственно-религиозная. Эта идея должна исходить из самой ткани русской души и русской истории, из их духовного глада. Эта идея должна говорить о главном в русских судьбах - и прошлого, и будущего; она должна светить целым поколениям русских людей, осмысливая их жизнь и вливая в них бодрость" .

Особое значение Ильин придавал сущности и форме существования национальной культуры и государства. Культура и государство по форме и проявлению бытия должны быть светскими и свободными. То есть Ильин никогда не призывал к клерикализации культуры и государства. "Культура остается творчески свободной и секуляризованной, но по содержанию истинной, христиански-истинной, поскольку произошла из живого и свободного созерцания сердцем и прошла очищение через горнило совести" . Церковь в этом случае предстает в качестве матери, которая никогда не откажет и не изменит, остается живой квинтэссенцией национального духа, но своих детей посылает в мир свободно.

В статье "О русской идее" Ильин подчеркивает, что эта идея не может быть выдумана или искусственно создана. Ее возраст равен возрасту исторической России, ее религиозным источником является идея православного христианства. Россия вместе с христианством тысячу лет тому назад восприняла свое национальное задание: осуществить свою национальную культуру, проникнутую христианским духом любви и созерцания, свободы и предметности.

"Эту творческую идею нам не у кого и не для чего заимствовать: она может быть только русскою, национальною. Она должна выражать русское историческое своеобразие и в то же время - русское историческое призвание. Эта идея формулирует то, что русскому народу уже присуще, что составляет его благую силу, в чем он прав перед лицом Божиим и самобытен среди всех других народов. И в то же время эта идея указывает нам нашу историческую задачу и наш духовный путь; это то, что мы должны беречь и растить в себе, воспитывать в наших детях и в грядущих поколениях и довести до настоящей чистоты и полноты бытия - во всем: в нашей культуре и в нашем быту, в наших душах и в нашей вере, в наших учреждениях и законах. Русская идея есть нечто живое, простое и творческое. Россия жива ею во все свои вдохновенные часы, во все свои благие дни, во всех своих великих людях" .

Концептуальность и обоснованность философско-исторических исканий Ильина рельефно представлена в его научных прогнозах относительно перспектив России и русской культуры после преодоления коммунистического этапа. Так, при чтении статьи Ильина "Что сулит миру расчленение России?", написанной в середине XX в., мы воочию видим, что Ильин точно смоделировал развитие событий конца XX в. Он писал, что расчленение России, которое на протяжении всего XX в. было стратегической политической целью стран Запада, явилось бы невиданной еще в истории политической авантюрой, гибельные последствия которой человечество понесло бы на долгие времена. Что же толкает западные страны ("международную закулису") к подобной цели? Это - застарелая вражда к России и к Православию. Это - стремление лишить Россию ее государственной мощи и национального своеобразия, провести ее западное уравнение и тем самым погубить. Ильин прогнозирует (за полвека до распада Советского Союза) эту историческую ситуацию: "Расчленение организма на составные части нигде не давало и никогда не даст ни оздоровления, ни творческого равновесия, ни мира. Напротив, оно всегда было и будет болезненным распадом, процессом разложения, гниения и всеобщего заражения. И в нашу эпоху в этот процесс будет втянута вся вселенная. Территория России закипит бесконечными распрями, столкновениями и гражданскими войнами, которые будут постоянно перерастать в мировые столкновения" .

Ильин прогнозирует политические результаты подобного расчленения - возникновение до двадцати отдельных "государств", не имеющих ни бесспорной территории, ни авторитетных правительств, ни законов, ни суда, ни армий, ни бесспорно национального населения. "Россия превратится в гигантские "Балканы", в вечный источник войн, в великий рассадник смут. Она станет мировым бродилом, в которое будут вливаться социальные и моральные отбросы всех стран... все уголовные, политические и конфессиональные авантюристы вселенной. Расчлененная Россия станет неизлечимою язвою мира" .

К сожалению, после краха Советского Союза события пошли по сценарию, изложенному в прогнозе Ильина, с точностью до подробностей. Какой же выход видел Ильин из ситуации, связанной с расчленением России? По его мнению, возможны два пути: или внутри России встанет русская национальная диктатура, которая пресечет всякие сепаратистские движения в стране; или же в стране начнется анархия, безвластие, развал экономики и транспорта со всеми вытекающими последствиями. Иных вариантов просто не существует. Он был прав. Мы пережили за последние пятнадцать лет все "прелести" второго варианта, но реальной силы, которая могла бы восстановить, хотя бы отчасти, единую историческую Россию, сегодня просто не существует. Ильин неоднократно подчеркивал значение некоей скрытой силы, направленной против исторической России, называя ее "мировой закулисой". Сегодня эта сила находит воплощение в стратегии глобализации. Не напрасно Ильин прозорливо отмечал, что все планы расчленения России вместе с тем связаны с паневропейским объединением, чему свидетелями мы являемся на рубеже XX-XXI вв.

Узел всех историософских проблем Ильин как православный мыслитель полагает в роли Божественного Провидения в истории. Здесь он, являясь глубоким знатоком и исследователем творчества Г. Гегеля, следует его позиции в понимании смысла истории: "Бог правит миром, содержание его правления, осуществление его плана есть всемирная история. Философия хочет понять этот план" (Гегель). Это понимание смысла истории России, согласно Ильину, осуществляется на языке Православия и русской национальной культуры. Однако это понимание является далеко не всегда адекватным, "Через великие пространства истории бредут слепые поколения; и в слепоте заблуждаются; и, заблудшие, неистовствуют. Вся жизнь их разбивается в пыль разрозненных мигов и бессмысленных случайностей, и насыщается разлившеюся влагою страстей. Но именно из пыли и влаги составилось некогда то брение, которое было возложено на очи слепому, дабы он прозрел" .

Для современного читателя далеко не бесспорными являются взгляды Ильина на большевизм, коммунизм и деятельность III Интернационала, изложенные им в ряде трудов: "Большевистская политика мирового господства. Планы III Интернационала по революционизированию мира"; "Яд. Дух и сущность большевизма"; "Советский Союз - не Россия" и др. Эти работы были адресованы западному читателю. В них большевизм и коммунизм рассматриваются Ильиным не только как политические и идеологические реалии истории России XX в., но и как духовная болезнь всемирной истории, как результат безбожия и посягательства на естественное, созданное Богом устройство мира и человека.

Обращение к философии истории Ильина имеет не только и не столько чисто познавательное значение. Его работы являются классическими для понимания и постижения глубинных оснований истории России, русского национального самосознания и русской культуры во всех ее проявлениях. И как классика, труды Ильина имеют вневременной характер, его прогнозы, его рекомендации, его указания, как найти пути выхода из национальной катастрофы, имеют для нас самое актуальное значение. Чтение трудов Ильина научит нас постигать способ его аргументации, его глубочайшую эрудицию и искрометный стиль. Нам необходимо учиться у Ильина русскому национальному творческому акту, восприятию жизни, труда и истории русского народа как исполнению религиозного долга.

Ильин И.А. Наши задачи. Историческая судьба и будущее России. Статьи 1948-1954 гг.: В 2 т. Т. 1. М., 1992. С. 322-323.

Выдающийся русский философ, правовед, социальный мыслитель, публицист, работы которого оказали влияние на многие направления русской мысли.

Ильин Иван Александрович (28.3/9.4.1883 - 21.12.1954) - правовед и религиозный философ. Родился в Москве в семье присяжного поверенного А. И. Ильина. Мать Ильина, урожденная Швейкерт фон Штадион, евангелическо-лютеранского вероисповедания, перешла после замужества в православие.

Учился сначала в 5-й, а затем в 1-й Московской гимназии, которую окончил с золотой медалью в 1901 г. Как и все его братья (двое старших и один младший), пошел по стопам своего отца и поступил в Московский университет на юридический факультет, который окончил с дипломом первой степени в 1906 г. Был оставлен на факультете для подготовки к профессорскому званию.

В 1906 г. женился на Н. Н. Вокач (1882-1963), занимавшейся философией, искусствоведением, позже - историей, по взглядам - духовно близкой Ильину.

В 1910-1912 гг. жил за границей (Германия, Италия, Франция), где продолжил свою научную деятельность в университетах Гейдельберга, Фрейбурга, Геттингена, Парижа, Берлина; занимался в семинарах Г. Риккерта, Г. Зиммеля, Л. Нельсона, Э. Гуссерля; собирал материалы и готовил диссертацию.

После возвращения из научной командировки в 1912 г. преподавал в Московском университете и в ряде высших учебных заведений Москвы.

В 1918 г. защитил диссертацию «Философия Гегеля как учение о конкретности Бога и человека», за которую сразу получил две степени - магистра и доктора гос. наук.

В 1921 г. стал председателем Московского Психологического общества (вместо скончавшегося Л. М. Лопатина).

После 1917 г. неоднократно арестовывался и в 1922 г. вместе с женой был выслан в Германию с большой группой ученых, философов и литераторов.

В Берлине Ильин принял участие в создании центра русской культуры: в частности, был одним из организаторов, профессором и деканом Русского Научного института. Издавал журнал «Русский Колокол» (1926-1930), читал лекции по русской культуре, был идеологом Белого движения. Его деятельность не нашла одобрения у нацистской власти в Германии. В 1934 г. Ильин потерял работу, а в 1938 г. был вынужден бежать в Швейцарию, где обосновался в пригороде Цюриха Цолликоне.

Швейцарские власти запретили ему всякую политическую деятельность под страхом возвращения в Германию, он был лишен заработка и сам оценивал свое положение как «раба в демократическом государстве».

В эти годы он писал в основном философско-художественные работы, завершал главные труды своей жизни, но не оставил и политическую философию, хотя вынужден был издавать свои политические статьи анонимно. Частые болезни не позволили ему закончить и издать все задуманное. Многие его произведения вышли в свет только после его смерти усилиями жены, учеников и друзей. Похоронен Ильин в Цолликоне (прах Ивана Александровича и его жены Натальи Николаевны перезахоронен в Москве, на кладбище Донского монастыря, 3 октября 2005 г. - Ред.)

Творческое наследие Ильина огромно. Оно насчитывает более 40 книг и брошюр, несколько сот статей, более ста лекций и большое количество писем.

Работы Ильина группируются вокруг следующих тематических областей.

История философии и философских учений. Его исследования в этой области начались еще со студенческих (неопубл.) и кандидатских работ: «Идеальное государство Платона в связи с его философским мировоззрением» (1903), «Учение Канта о «вещи в себе» в теории познания» (1905), «О «Наукоучении» Фихте Старшего издания 1794 г.» (1906-1909), «Учение Шеллинга об Абсолютном» (1906-1909), «Идея конкретного и абсолютного в теории познания Гегеля» (1906-1909), «Идея общей воли у Жан-Жака Руссо» (1906-1909), «Метафизические основы учения Аристотеля о Doulos Fysei» (1906-1909).

Его исследования были продолжены в критических обозрениях «Бердяев Николай. Новое религиозное сознание и общественность» (Юридическая библиография. Ярославль, 1907, № 1), «Булгаков Сергей. Карл Маркс как религиозный тип». (Там же, 1908, № 1-6), «Вл. Ильин. Материализм и эмпириокритицизм» (1909). «Идея личности в учении Штирнера» (1911), «Кризис субъекта в наукоучении Фихте Старшего» (1912), «Шлейермахер и его «Речи о религии» (1912), «О возрождении гегельянства» (1912), «Философия Фихте как религия совести» (1914), «Учение Гегеля о сущности спекулятивной мысли» (1914), «Учение Гегеля о реальности и всеобщности мысли» (1914), «Проблема оправдания мира в философии Гегеля» (1916), «Логика Гегеля и ее религиозный смысл» (1916), «Учение Гегеля о свободе воли» (1917), «Учение Гегеля о морали и нравственности» (1917).

Последние шесть больших статей вошли в знаменитый двухтомник «Философия Гегеля как учение о конкретности Бога и человека» (1918). В нем Ильину удалось обнаружить в философском учении Гегеля «основную идею, скрывающую в себе «главное», то существенное, во имя чего это учение вынашивалось, созревало и находило в себе одеяние слов», но которой Гегель не посвятил ни отдельной книги, ни даже отдельной главы, хотя и пронес ее через все свое творчество. Это идея «спекулятивно-конкретного»: «Все реальное подлежит закону спекулятивной конкретности» - вот содержание того кардинального опыта и той основной идеи, которой посвящена вся философия Гегеля», - заключает Ильин.

Нужно заметить, что, написав столь фундаментальное исследование о Гегеле, Ильин никогда не был гегельянцем (вопреки расхожему мнению о нем), о чем он сам высказался во введении к немецкому переводу своей книги в 1946 г. Более того, ему, как правоведу, ученику Н. И. Новгородцева, понадобилось изучение Гегеля в связи с его философией права, о чем Ильин написал в первом тезисе своей диссертации: «Философия Гегеля есть целостное метафизическое учение, посвященное единому предмету и созданное единым методом. Исследование его философии права и государства должно начинаться с усвоения этой единой и общей метафизической основы».

Последний, двадцать третий, тезис диссертации гласил: «В таком понимании государства заложены глубокие трудности, которые имеют обнаружить кризис теодицеи, созданной Гегелем». Тем самым Ильину, как ученому-правоведу и государствоведу, пришлось не только обнаружить «неудачу» Гегеля в этом направлении, но и приступить к созданию своей собственной, не зависимой от гегелевской, системы и теории права и государства.

Философия права. Работа Ильина над проблемами философии права началась с кандидатского сочинения (неопубл.) «Проблема метода в современной юриспруденции» (1906-1909), с его брошюр «Что такое политическая партия» (1906) и «Свобода собраний и народное представительство» (1906). Первой его научной работой была статья «Понятие права и силы» (1910, немецкий вариант 1912). Затем им была написана глава книги-учебника «Общее учение о государстве» (1915), статья «О приятии права» (1916) и рецензия на книгу К. А. Кузнецова «Очерки по истории права».

После февральской революции он издал в «Народном праве» пять брошюр: «Партийная программа и максимализм», «О сроке созыва Учредительного Собрания», «Порядок или беспорядок?», «Демагогия и провокация» и «Почему «не надо продолжать войну»?», в которых были сформулированы идеи правового государства. В 1919 г. он закончил свой фундаментальный труд «Учение о правосознании», который под другим названием был опубликован его вдовой в 1956 г. Ильин относил право к духовной сфере.

Его установку можно обозначить как православно-христианскую, относящую право (естественное) к тайне творения Господня и замыслу Бога о человеческом обществе. Согласно Ильину, законы, которые должны осуществляться между людьми в их жизни и деятельности, - это нормы, или правила, указывающие человеку искомый им лучший путь его внешнего поведения. При выборе способа своего поведения (совершенно свободно, в силу присущей ему от природы и Бога свободы) человек бывает всегда «прав», если он следует в русле этого установленного пути, и «не прав», если он его не придерживается. Поэтому создание людьми порядка социальной жизни по своему произволу хотя и возможно, но всегда обречено на неудачу.

Ильин сформулировал три «аксиомы правосознания», лежащие в основе правовой жизни любого народа, те «основные истины, которым в жизни соответствуют основные способы бытия, мотивирования и действования»: «закон духовного достоинства, закон автономии и закон взаимного признания».

Первое, что отличает настоящего гражданина, - это свойственное ему чувство собственного духовного достоинства. Он чтит духовное начало в самом себе, свою религиозность, свою совесть, свой разум, свою честь, свои убеждения, свое художественное чутье.

Второе - это его внутренняя свобода, превращенная в самостоятельную дисциплину. Он, гражданин, есть некий ответственный самоуправляющийся волевой центр, истинный субъект права, которому подобает быть свободным внутренне и поэтому принимать участие в государственных делах. Такому гражданину подобает уважение и доверие. Он есть как бы твердыня государственности, носитель верности и самообладания, гражданственный характер.

Третье, что отличает настоящего гражданина, - это взаимное уважение и доверие, которое связывает его с другими гражданами и с его государственной властью.

Эти аксиомы, как и все учение о правосознании, - «живое слово» о той духовной атмосфере, в которой нуждается право и государство для своего процветания. Аналогично этому разработанные им аксиомы власти, вместе с его теорией «свободной лояльности», являются источниками «правильной политической жизни».

Теории государства и политического устройства посвящены многочисленные статьи и лекции, а также двухтомник «Наши задачи» (1956) и незаконченный труд «О монархии и республике» (1978). Для его позиции убежденного монархиста характерно то, что он всегда оставался «непредрешенцем», считал, что навязывать монархию народу, разучившемуся иметь царя, неосмотрительно и вредно.

Для России после крушения большевизма Ильин считал необходимым найти разумное сочетание монархических и республиканских предпочтений с аристократическим, ведущим слоем «национальной диктатуры». В связи с этим в его творчестве значительное место занимает рассмотрение вопросов истинного патриотизма и национализма, который он определил как любовь к духу своего народа. Еще в 1914-1915 гг. он прочитал свою знаменитую лекцию «Об истинном патриотизме», основные идеи которой позднее вошли в книгу «Путь духовного обновления» (1937).

Нравственная философия. Этим проблемам посвящены его работы «О любезности. Социально-психологический трактат» (1912), «Основное нравственное противоречие войны» (1914), «Духовный смысл войны» (1915) и особенно знаменитая книга «О сопротивлении злу силою» (1925), вызвавшая полемику как в России, так и за рубежом.

На двуединый вопрос: «Может ли человек, стремящийся к нравственному совершенству, сопротивляться злу силою и мечом? Может ли человек, верующий в Бога, приемлющий Его мироздание и свое место в мире, не сопротивляться злу мечом и силою?» Ильин ответил так: «Физическое пресечение и понуждение могут быть прямою религиозною и патриотическою обязанностью человека, и тогда он не вправе от них уклониться».

Религиозная философия. Ильин не принадлежал к плеяде последователей Вл. Соловьева, с которыми связывают обычно русский религиозно-философский ренессанс начала XX в. Предметом его внимания был внутренний нечувственный опыт, то, что называют духом (надо заметить, что Ильин при этом не был спиритуалистом, подобно Л. М. Лопатину). Дух по Ильину есть самое главное в человеке. «Каждый из нас должен найти и утвердить в себе свое «самое главное» - и никто другой заменить его в этом нахождении и утверждении не может. Дух есть сила личного самоутверждения в человеке, - но не в смысле инстинкта и не в смысле рационалистического «осознания» состояний своего тела и своей души, а в смысле верного восприятия своей личностной самосути, в ее предстоянии Богу и в ее достоинстве. Человек, не осознавший своего предстояния и своего достоинства, не нашел своего духа» (см. «Аксиомы религиозного опыта», т. 1. Париж, 1953).

Для постижения духовных сущностей Ильин использовал метод Гуссерля, который понимал так: «Анализу того или другого предмета должно предшествовать интуитивное погружение в переживание анализируемого предмета». Его девизом было: «primum esse, deide agere, postemo philosophari» - «вначале быть, потом действовать, после этого философствовать».

Вместе с тем он всегда пытался найти философско-духовному опыту ясное и точное словесное выражение. С другой стороны, Ильин жил в эпоху критики рационалистических и метафизических философских систем, в эпоху повышенного интереса и устремления к иррациональному, бессознательному. Эта тенденция отразилась и на нем.

Еще в 1911 г., будучи молодым, но уже уверенно входящим в философию человеком, он писал: «В настоящее время философия переживает тот момент, когда понятие прожило свое богатство, износилось и протерлось внутренне до дыры. И современные гносеологи напрасно выворачивают его, надеясь починить его как-нибудь или уповая на самочинное внутреннее зарождение в нем нового содержания. Понятие голодает по содержанию все сильнее и сильнее; оно вспоминает те времена, когда в нем жило бесконечное богатство, когда оно само несет в себе бездну; понятие жадно тянется к иррациональному, к неизмеримой полноте и глубине духовной жизни. Не погибнуть в иррациональном, а впитать его и расцвести в нем и с ним - вот чего оно хочет; философия должна вспыхнуть и разверзнуть неизмеримые недра в себе, не порывая своего родства с наукой, то есть сохраняя в себе борьбу за доказательность и ясность».

В книге о Гегеле Ильин показал, какую неудачу потерпела его грандиозная, тщательно разработанная система, когда столкнулась с иррациональным в истории. Реакцией на эту неудачу Гегеля стал пагубный крен в сторону иррационализма, индивидуализма, персонализма, позднее - психоанализа.

Ильин, следуя православной традиции, с ее четким различением тварного и нетварного, стремился достичь в своем учении равновесия и сочетания духа и инстинкта, законов природы и законов духа, и это представляется центральным местом его религиозной философии.

Несоответствие и соответствие между духом и инстинктом позволили Ильину усмотреть причину мирового духовного кризиса, в том числе источник революций и разрушений и вместе с тем увидеть и указать путь оздоровления и возрождения России. Этот универсальный подход исследователь его творчества В. Офферманс расценил как мессианскую идею, выразив это в названии своей книги: «Человек, обрети значительность!» Дело жизни русского религиозного философа Ивана Ильина - обновление духовных основ человечества».

Эстетика, философия художества и литературная критика. Эстетическая установка Ильина была вне так называемого серебряного века и имела другой источник. Для него «красота» не была ее центральным пунктом или единственным предметом. Во главу угла он ставил художество, процесс рождения и воплощения эстетического образа, а на вершину - художественное совершенство, которое внешне может быть лишено «красоты».

Искусство для него - «служение и радость». А художник - «прорицатель», он не творит из ничего, а творчески созерцает духовное, невидимое и находит ему точное словесное (или любое другое, в зависимости от вида искусства) выражение; художник есть сочетание гения (духовно созерцающего) и таланта (одаренного исполнителя). Он написал две эстетические монографии и большое количество лекций о Пушкине, Гоголе, Достоевском, Толстом, Бунине, Ремизове, Шмелеве, Мережковском, Метнере, Шаляпине и др.

Наконец, следует выделить главный предмет философского исследования Ильина, ради которого он написал все остальное, - это Россия и русский народ. Этой теме посвящены такие его работы, как брошюры «Родина и мы» (1926), «Яд большевизма» (1931), «О России. Три речи» (1934), «Творческая идея нашего будущего: Об основах духовного характера» (1937), «Пророческое призвание Пушкина» (1937), «Основы борьбы за национальную Россию» (1938), «Советский Союз не Россия» (1949); созданный им журнал «Русский Колокол» (1927-1930); книга «Мир перед пропастью. Политика, экономика и культура в коммунистическом государстве» (1931, на нем.), «Сущность и своеобразие русской культуры» (1942, на нем.), «Взгляд вдаль. Книга размышлений и упований» (1945, на нем.), «Наши задачи» (1956).

Это не полный перечень написанного Ильиным о России, о ее истории, о ее будущем, о русском народе с его сильными и слабыми сторонами. Религиозные установки и прафеномены русской православной души Ильин обозначил так: «Эти установки суть: сердечное созерцание, любовь к свободе, детская непосредственность, живая совесть равно как воля к совершенству во всем; вера в божественное становление человеческой души. Эти прафеномены суть: молитва; старчество; праздник Пасхи; почитание Богородицы и святых; иконы. Кто образно представит себе хотя бы один из этих прафеноменов православия, то есть по-настоящему проникнется им, и прочувствует, увидит его, тот получит ключ к русской религии, душе и истории».

основные труды

Философия Гегеля как учение о конкретности Бога и человека. М., 1918. Т. 1.
Религиозный смысл философии. Париж, 1925.
Основы художества. О совершенном в искусстве. Рига, 1937.
Аксиомы религиозного опыта. Исследование. Т. 1-2. Париж, 1953,
Наши задачи. Статьи 1948-1954. Т. 1-2, Париж, 1956.
О сущности правосознания. Мюнхен, 1956.
О тьме и просветлении. Книга художественной критики. Бунин - Ремизов - Шмелев. Мюнхен, 1959.
Путь духовного обновления. Мюнхен, 1962.
О монархии и республике. Нью-Йорк, 1979.
Родина и мы. Смоленск, 1995.
Основы государственного устройства. Проект Основного закона России. М., 1996.
О воспитании национальной элиты. М., 2001.